Исповедь куртизанки

Хотя надобно заметить, что в живых остались не все. Еще до наступления ночи к нашим гостям вернулась жажда крови, и двое мужчин закололи друг друга прямо за обеденным столом. Наш дом видел кардиналов и дипломатов, которые проигрывали за столом такие суммы, что их хватило бы на содержание небольшого городка, в попытке определить, с кем будет делить постель той ночью моя госпожа, но еще никто не умирал от мук задетого самолюбия, решая, кто будет пить из обычного бокала, а кто – из серебряного кубка. Пальцы одного сомкнулись на горле другого, а тот в ответ принялся орудовать ножом. К тому времени как капитан сошел вниз из спальни, полуодетый и с обнаженной саблей в руке, все уже было кончено и оба буяна валялись на полу, с бульканьем истекая кровью, смешивающейся с лужами красного вина. Они были настолько пьяны, что, на мой взгляд, приди к ним сон, а не смерть, наутро оба ничего не вспомнили бы о случившемся. Мы завернули их в старые простыни и сбросили по лестнице в самый прохладный угол погреба. А наверху как ни в чем не бывало продолжалась гулянка.

В конце концов излишества утомили их. Во дворе заснули даже свиньи, разлеглись, похрюкивая, в грязи над нашими спрятанными сокровищами. Впрочем, в доме пахло ничуть не лучше. Повсюду стояла одуряющая вонь мочи и отрыжки, в каждой комнате вповалку лежали тяжело отдувающиеся и храпящие мужчины, одни – завернувшись в одеяло, другие – на соломенных тюфяках, а третьи валялись там, где сразил их сон. Что ж, по крайней мере, теперь они превратились в преданных нам врагов. Двери наши были заперты на засов, выставленные часовые пребывали в полубессознательном состоянии, а рядом с каждым валялась пустая фляга. На кухне повар заснул над раковиной, Адриана и близнецы заперлись в кладовой от греха подальше, дабы не совращать никого своей красотой, а я сидел за столом, обгладывая свиные кости и обучая испанским ругательствам попугая синьорины, которого, хоть он и никогда не узнает об этом, нынче вечером я спас от гибели на вертеле над очагом. Снаружи до меня доносились звуки большого города, похожие на адскую какофонию: далекие выстрелы из ружей перемежались стаккато воплей и криков о помощи.

Уже под утро ужас все-таки подкрался к нам, когда в одном из соседских домов начал кричать какой-то мужчина; крик его, полный боли, тянулся и тянулся на одной ноте, затем раздались стоны и дикие вопли, за которыми вновь последовали прерывистые крики, как если бы кто-то отрубал ему руки и ноги одну за другой. Тем, кто содержит дома, есть что терять и помимо своей шкуры. Где богатый купец прячет свои монеты или его супруга – свои ювелирные украшения? Сколько порезов вы в состоянии вынести, прежде чем сломаетесь и расскажете, где нужно искать? Какой смысл в перстнях с драгоценными камнями, если у вас не осталось пальцев, чтобы надеть их?

В следующий миг в боковую дверь забарабанили.

– Бучино? Адриана? Откройте. Ради всего святого… – прозвучал хриплый надломленный голос, за которым последовал столь же хриплый кашель.

Один из часовых недовольно всхрапнул, но так и не проснулся. Я отворил дверь, и Асканио буквально упал мне на руки. Грудь его бурно вздымалась, а лицо покрывали крупные капли пота. Я усадил его на лавку, после чего поднес ему разбавленного водой вина. Он сделал несколько жадных глотков, расплескивая его из кубка, – так сильно у него тряслись руки.

– Бог ты мой, Бучино, – промолвил он, окидывая взглядом разгром, царящий на кухне. – Что здесь произошло?

– Нас оккупировали, – беззаботно отозвался я, пресекая дальнейшие расспросы оставшимся куском мяса. – А мы в ответ развлекали неприятеля.

– Фьяметта?

– Наверху с капитаном испанской гвардии. Она воспользовалась своим обаянием, чтобы купить его защиту.

Асканио рассмеялся, но смех застрял у него в груди, и он закашлялся, потеряв возможность говорить.

– Ты думаешь, когда за ней придет смерть, она сначала предложит ей перепихнуться?

Подобно всем мужчинам Рима, Асканио вожделел мою госпожу. Он был помощником крупнейшего в городе печатника-гравера Маркантонио Раймонди, обладавшего достаточным статусом, чтобы иногда посещать званые вечера синьорины. Подобно своему хозяину, Асканио знал, как устроен мир. Сколько вечеров мы с ним провели вместе, пока сильные мира сего отправлялись в постель с прекраснейшими, а мы допивали оставшееся после них вино, чуть ли не до утра обсуждая политику и скандалы? И пусть сейчас Рим понес заслуженную кару за свою суетность и упадничество, он всегда был лакомым кусочком для тех, у кого достало мозгов и смелости стать в нем своим. Увы, эти времена остались в прошлом…

– Откуда ты идешь?

– Из мастерской Джанбаттисты Розы. Лютеранские демоны забрали все. Я едва улизнул оттуда живым. Пришлось бежать всю дорогу согнувшись, стараясь никому не попасться на глаза. Но я теперь знаю, каким ты видишь мир.