Исповедь куртизанки

– Вовсе нет, если мы предложим что-то необычное. Что-то… потрясающее. – Она старательно катает это слово на языке. – Итак, представь себе следующее. Красивая молодая женщина приезжает в город и снимает дом в самом оживленном месте. Она нова и свежа. И сидит у открытого окна с томиком Петрарки в руках – Господи, да у нас уже есть нужная книга! – и улыбается прохожим. Слухи о ней расходятся по округе, и кто-то из молодых – или не очень – людей является, чтобы лично взглянуть на нее. Она не уходит от окна, как того требует скромность, а позволяет им любоваться собой; сделав же вид, что только что заметила их, она ведет себя застенчиво и кокетливо одновременно. Спустя некоторое время кто-нибудь из них постучит в дверь, дабы узнать, кто она такая и откуда приехала. – В ее глазах появляется озорной блеск, и она продолжает: – Тогда мы еще не были с тобой знакомы, Бучино, но однажды я уже провернула подобный трюк, причем безукоризненно. Когда мы только приехали в Рим, мама на неделю сняла дом у моста Систо. Но до этого она долгими неделями заставляла меня практиковать каждый жест и улыбку. Мы получили двенадцать предложений в первые два дня – двенадцать! – причем большинство было сделано людьми весьма состоятельными. Двумя неделями позже мы обосновались в небольшом домике на виа Магдалена. Знаю, знаю, это весьма рискованно. Но меня здесь никто не знает – об этом позаботилась мама, – и я еще не настолько стара, чтобы не сойти за молоденькую. Они даже будут уверены, что я впервые занялась этим ремеслом.

– До тех пор, пока не затащат вас в постель.

– А вот здесь на сцену выйдет Ла Драга. На такой случай у нее имеется один фокус. – Синьорина смеется, так что мне остается только гадать, шутка это или нет. – Для тех женщин, кто хочет обмануть своих мужей в первую брачную ночь. Изготавливается пробка из камедного клея с квасцами, живицей и свиной кровью. Только представь себе! Моментальная девственность. Я же говорила – она тебе понравится. Какая жалость, что ты ростом не вышел и щетинистый, как еж. Мы могли бы переодеть тебя моей матерью. – Теперь мы смеемся уже оба. – Правда, им все равно придется миновать Мерагозу, и половина разбежится еще до того, как доберется до лестницы… Ах, Бучино, видел бы ты себя сейчас. Я ведь подшутила над тобой, а ты и поверил. Хотя я не говорю, что не смогла бы проделать нечто подобное… Давненько я тебя так удачно не разыгрывала.

Было время в Риме – когда деньги текли рекой, а наш дом считался лучшим местом, чтобы весело провести вечер, даже если вам и не удавалось затащить хозяйку в постель, – когда мы смеялись до слез. Несмотря на всю свою коррупцию и лицемерие, город как магнитом притягивал умных и амбициозных мужчин: писателей, словесная вязь которых с легкостью позволяла им забраться под женскую юбку, сатиры которых оказывались столь же смертельными для репутации врага, как и град стрел, и художников, умевших превратить голые потолки в видения райских кущ, когда среди облаков появлялся лик Мадонны, столь же очаровательный, как и у любой шлюхи. Больше нигде я не испытывал такого удовольствия, как в их обществе, и пусть мы остались живы, когда многие из них умерли, я по-прежнему смертельно скучаю по тем временам.

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем… о прошлом.

– Тебе по-прежнему не нравится здесь, верно?

Я отрицательно качаю головой, но при этом старательно избегаю смотреть ей в глаза.

– Теперь даже запах не так уж плох.

– Да.

– Учитывая же, что сюда пришли корабли, а ко мне вернулся прежний вид, у нас с тобой все получится.

– Да.

– Кое-кто полагает, что Венеция – самый замечательный город на земле.

– Знаю, – говорю я. – Я встречал таких.

– Нет, не встречал. Ты лишь видел тех, кто похваляется этим, потому что город сделал их богатыми. Но на самом деле они не понимают его красоты. – Она задумчиво глядит на море, и глаза ее загадочно блестят в солнечном свете. – Ты и сам знаешь, в чем твоя беда, Бучино. Ты все время смотришь себе под ноги.

– Это оттого, что я карлик, – огрызаюсь я с раздражением, удивляющим меня самого. – Зато при этом мне удается не промочить ноги.

– Ага. Опять вода.

Я передергиваю плечами.

– Вам не нравятся мужчины с большими животами, я не люблю воду.

– Да, но когда они приходят с кошелями столь же пухлыми, как их животы, я справляюсь с собой достаточно быстро. Я не могу заставить воду уйти отсюда, Бучино. Она и есть город.

– Я знаю об этом.

– В таком случае тебе, быть может, стоит научиться смотреть на нее по-другому.

Я вновь качаю головой.

Она игриво прижимается ко мне всем телом.

– Ну же, попробуй. Взгляни на нее. Вот она – прямо перед тобой.

Я смотрю. Под солнцем разыгрался ветерок, отчего поверхность воды покрылась игривыми барашками. Если бы я был рыбаком и узрел бы сейчас, как по ней ко мне идет человек, я бы наверняка отшвырнул в сторону свои сети и пошел бы вместе с ним, пусть даже все кончилось бы тем, что Его церковь продавала бы отпущение грехов богачам и осуждала бедных.