Исповедь королевы

Это было все. Отец попрощался с улыбкой, и я вернулась в классную комнату. В течение нескольких минут я была в замешательстве, а потом как обычно забыла об этом происшествии.

Тогда я видела своего отца в последний раз. В Инсбруке он почувствовал себя плохо, и друзья упрашивали его сделать кровопускание. Но он условился после обеда пойти с Леопольдом в оперу и боялся, что, если ему сделают кровопускание, он вынужден будет остаться дома и отменить посещение театра. Это могло обеспокоить Леопольда, который, как и все остальные дети, нежно любил его. Отец решил, что будет лучше не расстраивать сына и сначала пойти с ним в оперу, а уже после этого спокойно согласиться на кровопускание.

Итак, отец пошел в оперу, и там ему стало плохо. С ним случился удар, и он умер на руках у Леопольда.

Потом, как и следовало ожидать, люди говорили, что накануне смерти у отца появилось ужасное предчувствие того, какая участь ждет меня. Вот почему он послал за мной таким необычным образом.

Мы все были в отчаянии из-за того, что потеряли отца. Я грустила несколько недель, но потом мне начало казаться, будто я никогда и не знала его. Но матушка была просто убита горем. Она обняла мертвое тело моего отца, когда его принесли домой, и оторвать ее от него можно было только силой. Потом она заперлась в своих комнатах и всецело отдалась своему горю, которое выражалось так бурно, что врачи были вынуждены вскрыть ей вену, чтобы облегчить страдания. Она остригла волосы, которыми так гордилась, и стала носить черные вдовьи одежды, в которых выглядела еще более суровой, чем прежде. В последующие годы я ни разу не видела ее одетой по-другому.

После смерти моего отца матушка, казалось, стала больше беспокоиться обо мне. Прежде я была лишь одной из ее многочисленных детей. Теперь же в тех случаях, когда все мы должны были сопровождать ее, я часто видела, что ее внимание сосредоточивалось на мне. Это встревожило меня, но вскоре я обнаружила, что моя улыбка может смягчить ее точно так же, как и милую старую Айю, хотя не во всех случаях и не с такой легкостью. И, конечно же, я старалась скрыть свои недостатки, используя этот свой дар, и добиться, чтобы люди относились ко мне снисходительно.

Вскоре после смерти отца начались разговоры о каком-то «французском браке». Курьеры непрерывно ездили туда и обратно, везя с собой переписку между Каунитцем и моей матушкой и между матушкой и ее послом во Франции.

Каунитц был самым влиятельным человеком в Австрии. Он был щеголем и в то же время одним из самых хитрых политиков Европы. Матушка была о нем очень высокого мнения и доверяла ему больше, чем кому-либо. Прежде чем он стал ее главным советником, он служил ее послом в Версале, где сделался большим другом мадам де Помпадур. А это означало, что и король Франции относился к нему благосклонно. Будучи в Париже, он задумал заключить союз между Австрией и Францией. Осуществить этот план можно было с помощью брачного союза между членами династий Габсбургов и Бурбонов. Жизнь во Франции привила ему манеры француза, а поскольку он и одевался как француз, в Австрии его считали довольно эксцентричным. Но в некоторых отношениях он был истинным немцем — спокойным, дисциплинированным и педантичным. Фердинанд рассказывал нам, что Каунитц пользовался яичными желтками для улучшения цвета лица. Он наносил их на лицо и размазывал. Благодаря этому его кожа всегда была свежей. Чтобы сохранить зубы, он после каждой трапезы чистил их губкой и щеткой. Он неукоснительно следил за тем, чтобы его парик был полностью напудрен. Для этого он приказывал своим слугам встать в два ряда и проходил между этими рядами, в то время как слуги обсыпали его пудрой, раздувая ее в воздухе. Он шел, весь окутанный облаком пудры. Зато этот способ гарантировал, что его парик будет напудрен равномерно.

Каунитц был для нас объектом насмешек. Но я не знала, что, пока мы все вместе насмехались над его странными привычками, он решал мою судьбу. Если бы не он, я не была бы сейчас там, где я нахожусь.

Каролина узнала, что одна из нас, возможно, станет женой короля Франции. Нелепость этого предположения вызвала у нас смех. Ведь король Франции был уже стар — ему было почти шестьдесят лет. Мы хохотали, обсуждая, как забавно было бы иметь мужа, который по возрасту старше нашей матери. Но вот дофин Франции, сын того самого короля, который мог бы стать мужем одной из нас, умер, и дофином стал его сын. Мы были взволнованы, когда узнали, что новый дофин был еще мальчиком, примерно на год старше меня.

Мы с Каролиной иногда обсуждали между собой этот «французский брак», но потом на целые недели забывали о нем. Но время шло, мы росли, и наше детство уходило все дальше. Фердинанд пытался серьезно обсудить с нами этот вопрос. Он говорил о том, как много мог бы дать Австрии брачный союз между Габсбургами и Бурбонами.