Исповедь королевы

— Императрица и ее дети олицетворяют собой двор. Здесь один лишь я — просто человек.

Много лет спустя, сидя в одиночестве в своей тюремной камере, я вспоминала о тех далеких днях и именно тогда начала понимать свою семью гораздо лучше, чем делала это во времена, когда жила в ней. Я словно глядела назад, в прошлое, и перед моим мысленным взором все вырисовывалось как на картине. Мое прошлое приобрело четкие очертания, и многое из того, что я почти не осознавала в то время, виделось мне теперь совершенно ясно.

Я видела мою мать — добрую женщину, которая стремилась сделать все, что в ее силах, для блага своих детей и своей страны и нежно любила моего отца, хотя и не уступала ему даже частички своей власти. Я видела в ней уже не сторонницу строгой дисциплины в воспитании детей, которую я слишком сильно боялась, чтобы любить, но мудрую, проницательную мать, неустанно заботившуюся обо мне. Как она, должно быть, страдала, когда я уехала в чужую страну! Я, как ребенок, идущий по натянутому канату, не осознавала угрожающей мне опасности. Но она все прекрасно понимала, хотя и была так далека от меня.

Теперь об отце. Можно ли было ожидать от мужчины, что он будет доволен и счастлив, живя под властью такой женщины? Теперь я знаю, что означали услышанные мною однажды слова, которые произносились шепотом. Он не был верен ей, и это глубоко ранило ее. Она многое для него делала, но не давала ему того, чего он больше всего желал, — частичку своей власти.

Что касается меня, я была ветрена. Я знаю, что моя молодость могла служить мне оправданием, но такова уж была моя природа. Я всегда была в приподнятом настроении, отличалась прекрасным здоровьем, любила бывать на свежем воздухе и играла… все время играла. Я не могла спокойно просидеть и пяти минут. Я ни на минуту не могла сосредоточиться, мои мысли внезапно отклонялись от темы. Мне все время хотелось смеяться, болтать и играть. Глядя в прошлое, я вижу, какие великие драмы разыгрывались в нашей семье, в то время как я играла со своими собаками, шепталась с Каролиной о наших девчачьих секретах и совершенно не отдавала себе отчета в происходящем.

Мне, должно быть, было около семи лет, когда мой брат Иосиф женился, так как ему исполнился двадцать один год. Он не хотел жениться и говорил:

— Я боюсь женитьбы больше, чем сражения.

Его слова удивили меня, потому что я не понимала, как можно бояться брака. Но, как и всё, что я слышала, эти слова влетели мне в одно ухо и тут же вылетели из другого. Я никогда ни о чем не беспокоилась и ничему особенно не удивлялась. Я была поглощена тем, какие ленты Айя приготовит для меня и можно ли будет поменяться ими с Каролиной, если мне не по нравится их цвет.

Теперь я могу наглядно представить себе, как развивалась эта драма. Невеста Иосифа была самым тихим и прелестным созданием, какое мы когда-либо видели. Мы все были такие белокурые, а она была темноволосой. Наша матушка любила Изабеллу. Каролина сообщила мне по секрету, что, по ее мнению, матушка хотела бы, чтобы мы все походили на Изабеллу. Возможно, так оно и было на самом деле, потому что Изабелла была не только прекрасна, но и очень умна, чего нельзя было сказать ни об одной из нас. Но у нее было еще одно качество, которого у нас не было. Она была меланхоличной. Возможно, я была легкомысленна, возможно, я немногое знала о книгах. Но было кое-что, что я действительно умела делать, а именно — наслаждаться жизнью. Это-то как раз и было недоступно для Изабеллы, несмотря на всю ее ученость. Я видела ее смеющейся всего лишь один раз — когда она была в обществе нашей сестры Марии Кристины, которая была на год младше Иосифа.

Изабелла выходила в сад, когда там была Мария Кристина, и они гуляли там, держась за руки. После этого Изабелла казалась счастливой как никогда. Я была очень рада тому, что она полюбила одного из членов нашей семьи. Жаль только, что это был не Иосиф, который страстно любил ее.

Все ужасно волновались, когда у нее должен был родиться ребенок. Но, когда это произошло, ребенок оказался слабым и прожил недолго. У нее было двое детей, и оба умерли.

Мы с Каролиной были слишком заняты собственными делами, чтобы особенно много думать о Иосифе и его делах. Все же я, должно быть, замечала, что он всегда выглядел очень грустным. Конечно, даже тогда это произвело на меня впечатление, потому что и теперь, много лет спустя, я вижу это так ясно. Какая это была ужасная трагедия! И она разыгрывалась под одной крышей со мной!

Изабелла постоянно говорила о смерти и о том, как она желала ее. Это казалось мне странным. В моем представлении смерть — это было то, что могло случиться только со старыми людьми или с младенцами, которых мы так и не успевали узнать как следует. К нам она имела мало отношения.

Как-то раз мы с Каролиной, прячась в саду за подстриженной живой изгородью, услышали разговор Изабеллы и Марии Кристины.

— Какое право имею я жить в этом мире? — говорила Изабелла. — Я нехорошая. Если бы это не было грешно, я бы убила себя. Я бы давно уже сделала это.