Исповедь Камелии

София присела на стул, задумалась. Что-то у них пошло не так, ситуация, конечно, не катастрофическая, тем не менее ее хочется исправить. Однако кто и кого должен исправлять? Без сомнения, с точки зрения Борьки, разрушительница домашнего очага – София, с ее точки зрения, он обязан пересмотреть свои взгляды, но не пересмотрит никогда. Тупиковая ситуация. Может быть, это обычный кризис, когда люди слегка устали друг от друга, слегка охладели? Может, все пройдет само собой, как проходит у многих?

Третий день София не видела Артема, разволновалась, ну совсем чуточку. Работа шла так, словно он в ней не участвовал, нет, словно его никогда в этом храме порядка и не было. Попыталась узнать у Вовчика:

– Куда подевался Артем?

– Артем? – переспросил он, вытаращив до зависти чистейшие глаза (они у него на самом деле чисты, как стекло, и до того честные, что не верить нельзя). – Не... не знаю.

Видно же, что врет. Зачем? София двинула к Киму Денисовичу под предлогом уточнить некоторые детали в ее работе, ведь к людям, которых мало знаешь, неловко обращаться. А с кем она неплохо знакома? Только с Кимом Денисовичем и Артемом.

– Кстати, – будто бы между прочим вспомнила София. – Где Артем?

– На задании.

– Понятно, – произнесла она. – А...

– На задании, – упредил он дальнейшие вопросы.

Ким Денисович дал несколько советов, рассказал, к кому следует обращаться в случае необходимости, София кивала, при том находилась далеко. Что за задание, о котором не говорят даже своим сотрудникам? А если так принято? Например, из суеверия, чтоб дело не рухнуло? Папина сестра – актриса драматического театра, так она, если роль упала на пол, садится на нее, где бы ни находилась. Нормальному человеку трудно представить такую картину: пожилая женщина плюхается на мостовую задом, потом ее поднимают три посторонних человека, а она им объясняет: мол, роль упала, это верный признак провала, надо на нее сесть, чтоб не завалить. Суеверие. И все-таки люди ему подвержены, несмотря на образование и статус. К тому же в любом заведении полно тех, кто за худенькую пачку рублей продаст любую информацию. Да, скорей всего, Ким Денисович не говорит о задании Артема не потому, что не доверяет, а потому, что боится утечки. Тогда выходит, задание опасное? Но опасность... это угроза жизни.

Знал бы Каскадер, что охотничий домик, в котором они залегли на так называемое дно, принадлежит ментовке, умер бы на месте. Его смерть Артему была не нужна, а до смерти напугать, истощить и без того тощее тело – святое дело.

На второй день закончились нормальные продукты, остались только крупы и сахар, который тоже уже подходил к концу. В погребе за домиком полно консервов, выпивки, копченостей, но об этом Артем ни слова не сказал Каскадеру, проверил надежность запоров и варил каши на воде, деля скромную трапезу пополам. Запретил звонить.

– Почему? – недоумевал Каскадер.

– Ты че, совсем того? – наехал на него Артем. – Не меня брали, а тебя. Я б, конечно, тоже залетел, просто повезло. И тебе повезло, что я рядом был, помни об этом. Короче, у них твой номер есть. А по номеру найти наше дно ментам – раз плюнуть, понял?

Сам же, естественно, созванивался с Кимом Денисовичем, так выяснил, что задержанные три человека не кололись, у них обнаружили крупную сумму денег, происхождение которых ни один не объяснил. Но! Очень интересный факт: мойка принадлежала... Каскадеру. Следовательно, он не за проценты сводил людей, а полностью держал угонный бизнес.

Нашлась мать третьего убитого, сына опознала, сообщила, что поздним вечером в день убийства он уехал на «Мерседесе», не сказав куда, и не вернулся. В крови убитого обнаружен алкоголь и незначительная доза барбитуратов, хотя мать уверяла, что за рулем он никогда не пил, таблеток тем более, сын отличался отменным здоровьем. При себе он имел: дорогие часы в золотом корпусе, печатку с бриллиантом, мобильный телефон, золотую цепь с крестом, золотой браслет в виде цепочки с крупными звеньями, деньги – само собой, сумма матери не известна. На вопрос, пользовался ли он услугами доступных девиц, мама замахала руками: что вы, никогда, он порядочный и чистоплотный мальчик. Итак, снова автомобиль, удар нанесен снизу и предположительно заточкой, снова та же рука. Ошибка исключалась, действует одно и то же лицо, но куда это лицо девает автомобили?

Шел третий день добровольного затворничества, на завтрак каша, на обед каша. И на ужин была каша, вечером иной еды не предвидилось. Каскадер, возя ложкой по тарелке, с чувством отвращения произнес:

– Хоть бы сливочным маслом сдобрить эту размазню.

– Где я его тебе возьму? – поедая без аппетита кашу, сказал Артем. – Слушай, ты сидел? В тюрьме, я имею в виду.

– Бог миловал.

– При чем тут бог и ты? – хмыкнул Артем. – Я тоже не сидел, но парни, что там побывали, говорили, кормят за колючей проволокой еще хуже. И ничего, все жрут, аж миски вылизывают. И ты привыкнешь.

Каскадер кинул ложку:

– Не могу больше. Ласты склеим с такой жратвой.

– Ты ж сам говорил: утихнет буря, можно будет выползти.