Исповедь гипнотезера

Попробуем восстановить — по крупицам — портрет.

В лице твоем есть и мужество, и тонкость…

Его глаза года в полтора изменили свой цвет, стали серо-зелеными, приблизились к материнским. Брови густые, но совсем иной формы, чем у отца, расплывчато-кустоватые. Движения неуверенно-порывистые, как у жеребенка. Взгляд уходящий… Рано начал говорить, спешил выразить первые мысли, и вдруг стал заикаться, потом это прошло, но остался неуправляемо быстрый темп речи, смазанность дикции, проглатывание целых слов — причина долгих папиных огорчений. Воображение неуемное: то он королевский кучер, то солдат конной лейб-гвардии, то Генрих Наваррский…

Ему долго не хотелось играть в себя.

А папа-лорд и сам хорошо играет, и откровенно не любит тех, кто играет плохо. Смотри, сынок, — видишь? — вот идет Мистер-Как-Бишь-Его: направляясь к миссис Забыл-Как-Звать, толкает мистера Дай-Бог-Памяти, запутывается в своей шпаге и опрокидывается. Далее, исправив свою неловкость, он проходит вперед и умудряется занять как раз то место, где ему не следовало бы садиться; потом он роняет шляпу; поднимая ее, выпускает из рук трость, а когда нагибается за ней, шляпа падает снова. Начав пить чай или кофе, он неминуемо обожжет себе рот, уронит и разобьет либо блюдечко, либо чашку и прольет себе на штаны. То он держит нож, вилку или ложку совсем не так, как все остальные, то вдруг начинает есть с ножа, и вот-вот порежет себе язык и губы, то принимается ковырять вилкой в зубах или накладывать себе какое-нибудь блюдо ложкой, много раз побывавшей у него во рту. Разрезая мясо или птицу, он никогда не попадает на сустав и, тщетно силясь одолеть ножом кость, разбрызгивает соус на всех вокруг и непременно вымажется в супе и в жире… Начав пить, он обязательно раскашляется в стакан и окропит чаем соседей… Сопит, гримасничает, ковыряет в носу или сморкается, после чего так внимательно разглядывает свой носовой платок, что всем становится тошно…

Из области отрицательных примеров — живописно, не правда ли? Курс комильфо начинается с положения вилки и кончается положением в обществе. Эти чада набираются откуда угодно чего угодно, только не хороших манер. Вот и наш вдруг изрек за ужином в присутствии фаворитки премьер-министра миледи Ж.: "У всякого скота своя пестрота". Успел пообщаться с конюхом.

О том, чтобы ввести тебя в хорошее общество, я позабочусь сам; ты же позаботься о том, чтобы внимательно наблюдать за тем, как люди себя там держат, и выработать, глядя на них, свои манеры. Для этого совершенно необходимо внимание, как оно необходимо для всего остального: человек невнимательный не годен для жизни на этом свете.

Как раз с вниманием-то дела из рук вон. Три года пришлось втемяшивать, что эту злосчастную вилку надо держать — какой рукой?.. А ножик?! Опять наоборот! Даже ложку и ту умудряется через раз брать левой, а не правой, а если правой, то мимо рта.

Когда ты учился в школе, ты был самым большим неряхой…

Вот тебе на! На последней странице отменного сочинения колоссальная клякса. Новые штаны всегда чем-то вымазаны. То опрокинет вазу, то загасит локтем свечу.

Я нашел в тебе леность, невнимание и равнодушие, недостатки простительные разве только старикам… Тебе, по-видимому, не хватает той животворной силы души, которая побуждает и подзадоривает большинство молодых людей нравиться, блистать, превосходить своих сверстников…

По сероватым щекам блуждают водянистые прыщики. Брожение подростковых соков иных превращает в ртуть, а иных в свинец, этот же какой-то…

Ты неловок в своих движениях и не следишь за собой, мне жаль, что это так; если все будет продолжаться в том же духе и дальше, ты сам потом пожалеешь об этом.

Уже давно жалеет. И рад бы быть ловким — да как?.. Билли Орери успевает три раза подпрыгнуть над мячом и два раза ударить, а ты только еще примериваешься. И внимательным быть, наверное, здорово — только как, как, как? — быть внимательным?! Где оно, откуда его взять, это внимание, как поймать, за какой хвост?!. А когда папа начинает сердиться, а он сердится очень тихо и очень страшно — ничего не говорит, улыбается, только глаза чернеют, — тогда вообще…

Мсье Боша упоминает о том, как ты был встревожен моей болезнью и сколько выказал трогательной заботы обо мне. Я признателен тебе за нее, хотя, вообще-то говоря, это твой долг (…) Прощай и будь уверен, что я всегда буду горячо любить тебя, если ты будешь заслуживать эту любовь, а если нет, тотчас же тебя разлюблю.

Трудно, очень трудно понять, как папа к тебе относится, и что такое "заслуживать".

Помни, что всякая похвала, если она не заслужена, становится жестокой насмешкой и даже больше того — оскорблением. Это риторическая фигура, имя которой ирония: человек говорит прямо противоположное тому, что он думает (…) Тебе снова предстоит взяться за латинскую и греческую грамматики; надеюсь, что к моему возвращению ты основательно их изучишь; но если тебе даже не удастся это сделать, я все равно похвалю тебя за прилежание и память.

Итак, значит, если тебе что-то не удается, папа имеет право тебя высмеять и оскорбить?..