Исповедь гипнотезера

У тридцативосьмилетнего Честерфилда хватило не знаем чего — может быть, совести или заботы о своем имени — не отвернуться от Элизабет с младенцем, не бросить в кошмар отверженности, что было вполне в духе времени, а взять под свое покровительство. (Это, впрочем, тоже одобрялось модой.) Увез в Англию, поселил в лондонском предместье, назначил пенсион. О женитьбе на безродной гувернантке не могло быть и речи. Уже был задуман и вскоре осуществлен безлюбовный брак с незаконной дочерью короля. Жил он с этой преважной леди вполне по-английски, отдельно.

В библиотеке своего нового дома с каноническими колоннами, над камином, под фризом с латинской надписью: то благодаря книгам древних, то благодаря сну и часам праздности вкушаю я сладостное забвение житейских забот лорд повесил превосходный портрет Элизабет, написанный по его заказу лучшим пастелистом Европы; портрет портила помпезная рама.

Мне бы хотелось, чтобы чайный прибор, полученный от сэра Чарлза Уильямса, ты подарил своей матери…

Ты должен не только испытывать к ней почтение, но и помнить, как ты обязан ей за заботу и ласку, и поэтому пользоваться каждым случаем, чтобы выразить ей свою признательность.

Незаконному сыну дал свое родовое имя и всю жизнь воспитывал и продвигал в свет как законного.

3. ПОЛИВ

Мужчины, точно так же, как женщины, следуют голосу сердца чаще, чем голосу разума. Путь к сердцу лежит через чувства: сумей понравиться чьим-то глазам и ушам, и половина дела уже сделана.

Крошечное существо с палевыми кудряшками и оливково-золотистыми глазками… Личико, не расположенное улыбаться, вдруг осветилось лучом солнца, скользнувшим под жалюзи, от этого ручки сами собой потянулись к кому-то Большому, стоявшему над колыбелькой, захотелось сморщиться и запищать, но лучик так щекотнул ресницу, что пришлось сперва чихнуть…

Зажглось дно океанское. Вспыхнула горючая смесь восторга и жалости. "Это я. Боже, ведь это я!.."

Лорд сдержал себя, но все решено.

Сэр,

молва о Вашей начитанности и других Ваших блистательных талантах дошла до лорда Орери, и он выразил желание, чтобы Вы приехали в воскресенье пообедать вместе с ним и его сыном, лордом Ботлом. Так как из-за этого я буду лишен чести и удовольствия видеть тебя завтра у себя за обедом, я рассчитываю, что ты со мною позавтракаешь, и велю сварить тебе шоколад.

Не всякий восьмилетний получает по вечерам такие строчки.

Маленький Филип уже бегло читает не только на английском. Прекрасная память, схватывает на лету.

Пожалуйста, обрати внимание на свой греческий язык: ибо надо отлично знать греческий, чтобы быть по-настоящему образованным человеком, знать же латынь — не столь уж большая честь, потому что латынь знает всякий.

Отец и сын живут порознь, но разве главное — близость пространственная? Филипу II сказочно повезло. Обеспеченная мамаша, бонны и слуги, блестящий, уверенный папа-лорд… Встречи сына с отцом праздничны: прогулки верхом по Гайд-парку, беседы у камина, игры в саду. Не проходит недели, чтобы мальчик не получал в фамильном конверте с лиловой лентой написанное четким великолепным почерком…

Не думай, что я собираюсь что-то диктовать тебе по праву отца, я хочу только дать тебе совет, как дал бы друг, и притом друг снисходительный… Пусть мой жизненный опыт восполнит недостаток твоего и очистит дорогу твоей юности от тех шипов и терний, которые ранили и уродовали меня в мои молодые годы. Поэтому ни одним словом я не хочу намекнуть на то, что ты целиком и полностью зависишь от меня, что каждый твой шиллинг ты получил от меня, а ни от кого другого, и что иначе и быть не могло…

"Не хочу намекнуть" —?..

Тут стоит приостановиться и принять во внимание, что граф Честерфилд за свою жизнь написал около трех тысяч писем, часто весьма пространных. Круг его адресатов был и широк количественно, и превосходен качественно. Можно думать, что сыну, он писал не только из воспитательской надобности и отцовской любви, но и просто потому, что любил писать и делал это прекрасно — потому что жил в своих письмах… Искренней и полней, чем на самом деле, хотел я сказать.

Нет, не просто быть искренним и в письме.

Сыну было написано более пятисот писем, сохранились не все. В последнем русском переводе, над которым сейчас сижу, опубликовано лишь 89. Но и это огромно: разворот целой эпохи, целый культурный мир.

Государственные деятеяли и красавицы обычно не чувствуют, как стареют.

Образец афористики, из хрестоматийных. Блеск. Замечено походя… Так же вот и Сенека писал свои бессмертные "Нравственные письма к Луцилию". Кто такой этот Луцилий, которого он там между делом увещевает, поругивает, вдохновляет?.. Спросите у историков Рима. Через посредство этого абстрактного парня мы теперь можем вспомнить, что помирать не страшно, что нет смысла ни злиться, ни огорчаться, ни радоваться, ибо ничто не стоит того…

Примерно в том же положении всенаглядной безвестности оказался перед лицом истории Филип Стенхоп II.

Как он жил за сверкающей тенью родителя, этот человечек, каким был? Что чувствовал, что скрывал? От чего страдал?..