Исповедь добровольного импотента

Наташа подтянула штанишки. Я незаметно вытер палецы о чехол сидения.

— Я не шустрый, Вера, а влюбчивый, — сделал я уточнение и посмотрел ей прямо в глаза.

Веруню слегка потряхивало. Вот кому требовалось срочно вставить и желательно во все отверстия. Я демонстративно поправил вздыбившийся инструмент, и денно и нощно докучающей нам, любви.

— Веруша, не луди людям мозги, пусть знакомятся, — вмешался Кацо и выключил свет. — Слушай музыку, отдыхай душой.

Наташа положила мне подбородок на плечо:

— Эгоистка, — сказала тихо, и ее шершавые пальцы вновь обхватили головку моего члена.

Потом мы неслись по шоссе среди сплошной тьмы. Фары выхватывали лишь небольшой кусочек дороги, который стремглав бросалась нам под колеса. Веруня, перехватив управление, совсем ошалела. Она швыряла многотонный грузовик от обочины к обочине. Кацо отхлебывал из горла и вопил:

— Топи, Веруня! Топи!

Наташа позабыла о моей вздыбившейся любви и, вцепившись в ручку на панели, таращилась на дорогу. Я обмусолил обе ей сиськи, но она никак не могла побороть свой страх. Я разозлился на капризную Веруню и стал отпускать в ее адрес эротические колкости. Пару раз она бросала руль и кидалась на меня с кулаками. В схватке я яростно мял ее горячий лобок.

Наконец мы свернули с шоссе и полетели по грунтовой.

— Идем на посадку, пристегните ремни! — проорал Кацо и ударил по тормозам.

МАЗ остановился у самой кромки воды широченного пруда. Мы высыпали на воздух. Звездам на небе просто не хватало место, и они сыпались в пруд, как оголтелые. И среди все этой звездной давки пыжилась почти полная луна.

Наташа подошла ко мне сзади, обняла и сказала на ухо:

— Искупаемся?

Она успокоилась и вспомнила о моем большом и твердом.

— Я хочу танцевать! Я не ебаться сюда приехала! — кричала Веруня, пиная магнитофон.

— Так зачем же ты тогда мафон раздолбала?! — орал Кацо, перехватывая пас от своей подрухки-затейницы.

Воспльзовавшись передышкой, я потащил Наташу в кусты, в очередной раз проникая ей под футболку.

Позади послышался всплеск, а потом вопль:

— Гол! Все едем в деревню на танцы! — бесновалась Веруня, и МАЗ снова взревел.

— Ой, они уезжают! — остановилась Наташа.

— Да, черт с ними, покатаются и вернутся, — попытался я завалить в траву пугливую толстуху.

Но Наташу опять охватила паника. Она вырвалась и кинулась к машине. Я вынул член и стал дрочить на луну.

— Эй, кинорежиссер, ты остаешься! — верещала Веруня, вцепившись в руль и поддавая газу. Мандавошка, она терзала и меня, и друга моего детства, и свою подружку.

— Поехали, Игорек, — подскочил ко мне Кацо. — В деревне еще гарючки достанем! Я балдею от Веруни! Она меня заводит так, что я потом лошадь насмерть заебать могу!

— А Веруня сама, что так и не дается?

— Не ссы, братан, еще вся ночь впереди!

Я оставил луну в покое и, обнявшись, мы побежали к рычащему МАЗу, где нас поджидали одна буйная, а другая обомлевшая.

До деревни оказалось совсем не далеко, мы едва успели выпить и закусить.

— Верунь, где здесь пойло продают? — перехватывая управление, кричал Кацо. Веруня предпочитала ездить по прямой и открытой местности.

— Вон в том перекосоебленом доме, — указала чокнутая и плюхнулась мне на колени своей костлявой жопой.

— Вера, прекрати всем гадить, или я останусь здесь, — вдруг выступила, молчавшая всю дорогу, Наташа.

— Че в стогу ночевать будешь со своим кинорежиссером, — взвилась Веруня и больно ущипнула меня за ляжку. Я вогнал ей свой большой палец в анус, прямо через мягкие подштанники.

— У меня в этой деревне тетка живет, понятно тебе, корова! — завелась тихоня.

— Ну, и пиздуй! — расхохоталась интриганка.

— Что?!

— Девочки, у меня есть подходящий консенсус, — встрял я в перепалку и приобнял обе враждующие талии.

— У меня тоже консенсус давно стоит, — добавил Кацо, резко крутанул руль и упер МАЗ в хлипкий забор. Фары высветили убогое жилище. Кацо нажал на клаксон.

Через некоторое время окно распахнулось и выглянула испуганная и заспанная физиономия то ли мужчины, то ли женщины.

— Мужик, давай тащи два пузыря по червонцу! — заорал ему Кацо, выпрыгнув на подножку.

То ли мужик, то ли баба замотал головой и замахал руками.

— Давай не тряси матней, мудила, я с Тюмени в Питер еду! Или сейчас раскатаю твой скворечник по щепкам! — пригрозил Кацо.

Голова исчезла.

— Веруня, подай бабки, — влез в кабину Кацо, — там в фуражке за подкладкой.

И тут из окна вылезло дуло двустволки.

— Ложись! — крикнул я и притянул непутевую голову Кацо к сиденью.

Грохнул выстрел. По кабине как-будто ударило градом. Но стекло не высыпалось, а лишь покрылось все паутиной трещин.

— Нихуя себе, отоварились! — высказался Кацо и врубил заднюю скорость.

МАЗ откатился назад и вывернул на дорогу. Пока Кацо перекидывал рычаг переключения скоростей, Наташа открыла дверцу и выпрыгнула из кабины.

— Эй, ты куда?! — только и успел крикнуть я, но она уже юркнула между домами и исчезла.

А Кацо завершал задуманный им маневр, и МАЗ пятился на ворота своим огромным железным кузовом.

— Партизанэн, стафайся! — вопил Кацо и давил на газ.