Исповедь блудницы

– Как ты должна называть меня? – она трясётся, всхлипывает.

– Господин, – еще удар.

– За то, что поцарапала мой член.

Свист…

Удар…

Красные полосы пересекает нежную кожу

– Всё, не могу больше, – откидываю в сторону «кошку», достаю пробку.

– Я трахну тебе сюда, – размазываю по всей длине лубрикант, очень медленно проталкиваю внутрь. Удовольствие сменяется криками боли.

– Не надо, пожалуйста…

– Потерпи, первый раз будет больно, – вхожу не до конца, чёртов вибратор мешает всадить на всю длину.

Нас с вибратором разделяет тонкая стенка, и я тоже получаю удовольствие от него.

– Я буду иметь тебя везде, во все твои дырочки. – Перед глазами пелена, я двигаюсь внутри нее, как поршень, – Моя! – рычу сквозь зубы. Я теряю сдержанность рядом с ней. Хватаю за ягодицы – Так туго, охуенно просто! Ты моя везде, – надавливаю на красные полосы, отставленные хвостом плетки.

Адель кричит, теряясь в оргазме. Я быстро догоняю её, едва удерживаюсь на ногах, удовольствие волной сметает меня. Я не сразу понимаю, что что-то изменилось,

–. Вытащи это из меня! – сквозь слёзы говорит она.

Блядь, похоже я переборщил. Вот что значит держать зверя на голодном пайке. Освобождаю Адель, делаю к ней шаг, чтобы обнять, она отступает.

– Не сейчас, – Адель выставляет руки вперёд, отрицательно качает головой, обнимает себя за плечи. – Я хочу побыть одна, – поднимает с пола платье и одевается.

– Адель.

– Молчи, Доминик. Ты показал мне свой мир. Сейчас я хочу разобраться в себе, – уходит, хлопнув дверью.

Грудь сдавливает тисками, что я наделал? Я же так боялся, что сломаю ее? А теперь напугал. Надо было потихоньку вводить её в тему. Но ей же понравилось с зажимами, и когда я шлепал ее, да и сейчас она получила наслаждение, не понимаю, в чём причина.

Опустился на кровать, взъерошил волосы рукой, нельзя оставлять её в таком состоянии, но и слушать она сейчас не будет.

Адель

От того что я висела вниз головой, перед глазами пляшут разноцветные звездочки, голова кружится, иду в свою комнату прислуги, держась за стену. Возбуждение спало, и теперь я ощущаю боль на попе и внутри, ноги трясутся. Вошла в свою старую комнату прислуги, дверь заперла на замок. Не хочу сейчас видеть Доминика.

Сегодня, под утро, мне приснился сон очень реалистичный. Меня нашёл отец, увидел вместе с Домиником и отходил плёткой. Поэтому я весь день была сама не своя. Вернулись мои старые страхи, тут ещё Доминик решил показать, на что он способен.

Я в раздрае, с одной стороны мне вроде как понравилось, с другой опять эта плётка, которая вселяет в меня животный страх.

Еще недавно думала, что он любит меня, возможно, я не ошиблась в своих суждениях, но ему нужно то, что я не смогу ему дать. Всё это слишком. В его глазах видела беспокойство, понимаю, что по-другому он не может, и не знаю, что мне делать дальше. Уйти я тоже не смогу. Я много раз представляла, что сделала это, и от этих пустых фантазий становилось невыносимо тоскливо и больно в груди.

Зарывшись в подушку, обливалась слезами, дверь дернули, потом постучали.

– Не сейчас, оставь меня.

Послышались удаляющиеся шаги. Я вымоталась, и тут же уснула.

Утром, нашла Доминика в его кабинете, нам нужно поговорить. За ночь я все решила, попрошу его быть помягче со мной. Он работал с документами, увидев меня, нахмурился.

– Я опять довел тебя до слёз, извини, я вчера увлекся.

– Тебе не за что извиняться, – переминаясь с ноги на ногу, с тоской посмотрела на кресло, сидеть ещё больно. – Люблю тебя таким, какой ты есть.

– Иди сюда, – подошла, встала напротив него.

– Давай начистоту. Тебе вчера понравилось? – вчера было столько разных чувств, целая гамма, слёзы блаженства и ненависть, и моя боязнь плетки, которую Доминик называет «кошкой».

– С каждым ударом во мне что-то менялось, и я не уверена, что смогу это выдержать ещё раз.

– Не сможешь выдержать «кошку» или анал?

– «Кошку». Ещё пугало, что мои глаза завязаны, и я не видела тебя, казалось, что это отец.

– Значит, анал понравился? – кончики губ Доминика поползли вверх.

– Да, хотя всё там болит.

– Значит вернемся к чему-то попроще? Флоггер понравился?

– Да, – покраснела, как коммунистический флаг, опустила глаза.

– В следующий раз я не буду завязывать тебе глаза.

– Хорошо. – радовалась своей маленькой победе. – Я хотела спросить, мы пойдём на праздник четвертого июля? Я ни разу не была на параде.

– И я ни разу туда не ходил.

– А я всегда смотрела его по телевизору, отец бы не разрешил, он никогда мне ничего не разрешал, – хотелось наверстать упущенное. В то время, как вся страна ликовала, я сидела дома, «это же блуд, гулять в это время», так отец любил повторять.

– Адель, в Нью-Йорке нет парада.

– Хорошо, тогда пойдём посмотрим салют? – Доминик улыбнулся.

– Хорошо, пойдём, если тебе так хочется, – он притянул к себе, задев попу, ойкнула.

– Подожди, – Доминик подошёл к шкафу и достал оттуда знакомую мне мазь. – Ложись на стол животом вниз, – помявшись, выполнила. Доминик задрал юбку, опустил трусики до колена. Это так волнующе. Холодная мазь приятно холодит горящую кожу, вздрогнула, но не от боли.