Исповедь

Парус разорван, поломаны весла,
Буря и море вокруг.
Вот какой жребий судьбою нам послан,
Бедный мой друг.

Нам не дана безмятежная старость,
Розовый солнца заход.
Сломаны весла, сорванный парус,
Огненный водоворот.

Это — судьбою нам посланный жребий.
Слышишь, какая гроза?
Видишь волны набегающий гребень?
Шире раскроем глаза.

Пламя ль сожрет нас? Волна ли накроет?
Бездна воды и огня.
Только не бойся! Не бойся: нас трое.
Видишь, кто встал у руля!

ИРИНЕ

Еще в сердцах пылали грозы,
И вечер был, как утро, тих,
И вот одни и те же розы
Тогда цвели для нас двоих.

И те же губы. Те же руки
Касались наших губ и рук,
Когда в слезах, огне и муке
Пред нами разомкнулся круг…

Мой милый друг, мой друг любимый,
Я все стерплю, я все приму —
Пусть только крылья Серафима,
Тебя хранящие незримо,
Души твоей покроют тьму.

2 октября 1922

«Когда душа оскорблена и стонет…»

Когда душа оскорблена и стонет,
Тогда склоняется, как призрак, над столом
Чужая женщина в изорванном хитоне
           С сурово сжатым ртом —

Лицо испуганной, замученной Сивиллы,
           А пальцы ног в пыли…
Откуда ты? С какой чужой могилы —
           Неведомой Земли?

«Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю…»

Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю, —
Сорван парус и в трюме вода, —
Я неверного друга люблю
           Навсегда, навсегда.

Пахли руки смоленым канатом,
В левом ухе блестела серьга,
Говорил, что он будет мне братом,
           Подарил жемчуга…

Отчего, отчего я не знала,
Что любви наступает конец?
Зашиваю я парус линялый, —
           Ночью в море уходит отец…

Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю,
Если сломаны мачты и руль, —
Я неверного друга люблю,
           Но верну ль?

И не надо мне белых жемчужин, —
Я их завтра Мадонне отдам,
Я скажу Ей, что милый мне нужен,
Не подарки, а только он сам.

Я повешу Мадонне на свечи
И серебряный якорь и крест…
Только сердце сломалось в тот вечер,
Когда он мне сказал про отъезд…

Ах, не плыть, ах не плыть кораблю,
Если нет капитана на нем…
Я неверного друга люблю,
           Но не быть нам вдвоем.

«И все нежней и все любовней…»

И все нежней и все любовней
Прикосновение руки…
Ты помнишь — в маленькой часовне
Мы покупали образки?

И шли дорожкою кленовой,
Шуршали красные листы,
И вот, не говоря ни слова.
Простили мы: и я и ты…

Пусть это утро станет гранью
Ненарушимою для нас…
Навстречу новому страданью
Не поднимай печальных глаз.

Здесь, на Земле, всё так иначе!
Но неизменна и близка
В твоей руке, всегда горячей,
Моя холодная рука…

3 октября 1922, Смоленское кладбище.

«Я знаю: нет того, что было…»