Исповедь

42. Ужели рука Твоя, Всесильный Боже, не сильна исцелить всех недугов души моей и преизбытком благодати угасить эту распутную тревогу моих снов? Ты будешь умножать и умножать Свои дары во мне, Господи, и душа моя, вырвавшись из клея похоти, устремится за мною к Тебе, перестанет бунтовать против себя, не будет даже во сне не только совершать под влиянием скотских образов этих мерзостей, но и соглашаться на них. Пусть не только в этой жизни, но даже и в этом возрасте настолько противно мне будет подобное состояние, что его легко можно будет подавить одним усилием воли спящего чистым сном! Это нетрудно сделать Всемогущему, Который может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем (Еф. 3, 20). А сейчас я еще пребываю в этом зле, и я рассказываю благому Богу моему, в трепете ликуя (ср. Пс. 2, 11), о том, что Тобою мне даровано, плача о несовершенстве своем, надеясь, что довершишь Ты милость Свою и доведешь меня до полноты мира, в котором и пребудет с Тобой все во мне – и внутреннее и внешнее – в час, когда смертное сие облечется в бессмертие (1 Кор. 15, 54).

XXXI

43. Есть и другая забота дня (Мф. 6, 34) – если бы ее одной было ему довольно! Мы восстанавливаем наше ежедневно разрушающееся тело едой и питьем, и так будет, пока Ты не уничтожишь пищу и желудок (cp. 1 Кор. 6, 13), не убьешь голод дивной сытостью и не облачишь это тленное тело вечным нетлением (ср. 1 Кор. 15, 53). Теперь же эта необходимость мне сладка, и я борюсь с этой усладой, чтобы не попасть к ней в плен; я веду с ней ежедневную войну постом и частым порабощением тела (cp. 1 Кор. 9, 27) – и муки мои изгоняются удовольствием. Голод и жажда – это мука, они жгут и убивают, как лихорадка, если не полечить их пищей. А так как лекарство под рукой и Ты утешаешь нас дарами Твоими, которые подносят, служа немощи нашей, земля, вода и небо, то бедствие и стало называться наслаждением.

44. Ты научил меня принимать пищу как лекарство. Но пока я перехожу от тягостного голода к благодушной сытости, тут мне как раз и поставлен силок чревоугодия. Сам этот переход есть наслаждение, а другого, чтобы перейти туда, куда переходить заставляет необходимость, нет. Поддержание здоровья – вот причина, почему мы едим и пьем, но к ней присоединяется удовольствие – спутник опасный, который часто пытается зайти вперед, чтобы ради него делалось то, что, судя по моим словам и желанию, я делаю здоровья ради. У обоих, однако, мера не одна: того, что для здоровья достаточно, наслаждению мало. Часто трудно определить, что здесь: необходимая ли пока забота о теле и помощь ему или прислуживанье обманам прихотливой чувственности. Этой неопределенностью веселится несчастная душа, рассчитывая на нее, как на извинение и защиту; она радуется, что не видит меры потребного здоровью и ссылкой на здоровье прикрывает службу чревоугодию. Этим соблазнам я стараюсь ежедневно противостоять; взываю к деснице Твоей, Тебе приношу тревогу мою, ибо здесь я еще в смятении.