Исполнение желаний

Миюки. Семнадцать лет назад она говорила ему эти же обычнейшие слова. Она каждый раз их говорила, когда они расставались, и каждый раз клала ему на грудь ладони, а он накрывал их своими. «Спасибо, что был со мной, Ичиро-сан». Последние слова, которые он от неё слышал. Потом он ушёл, не зная, что уходит навсегда. Больше они не увиделись. Через неделю Ичиро опоздал на день — всего на день! — и тем её убил.

«Спасибо, что был со мной».

Небо! Как похожи! Прямо реинкарнация… Но Су Мин, когда умерла Миюки, уже было десять… год, когда она «изучила японский».

Абэ уронил взгляд в пол. Остынь, Такеши, Миюки давно нет. А Су Мин не хрупкая космея, скорее уж, хиганбана — ядовитый цветок, согласно легенде, растущий лучше всего там, где пролилась кровь. Цветок умерших, цветок-бритва, лисий цветок, а ещё… цветок призраков. Удивительно, но ей подходит любое из этих названий. Она способна защитить себя, и она, действительно, призрак, появившийся в жизни Абэ.

Он усмехнулся, вспомнив её прозвище. Кумихо — лиса-оборотень… не шутница-кицунэ, а истинный демон, несущий в мир зло и разрушение. Достойная пара преданному, умершему, возродившемуся и предавшему в ответ.

Судьба, что же ты хочешь сказать, подарив Абэ эту женщину? Даёшь оступившемуся второй шанс? Напоминаешь о том, что он, как казалось, забыл? Или теперь от него, Абэ Такеши, зависит жизнь уже другой женщины, и ему нужно сделать то, что не сумел сделать семнадцать лет назад Хасэгава Ичиро? Это второй круг? Или шанс искупить старую ошибку?

Су Мин действительно хиганбана — живучая, ядовитая и прекрасная, но ведь Зона отчуждения Северной Америки — не закрытая оранжерея корпоративной Японии. Да и Хасэгава Ичиро давно мёртв. Где-то в «Сони-Тошиба» на Стене Памяти есть табличка с его именем, он навсегда значится в списке выбытия, его идентификационная карта передана в архив, счета закрыты по причине смерти…

Они оба мертвы. Ичиро и Миюки. Он вдруг впервые это понял, впервые осознал.

Тех двоих больше нет. Нет красного ворота кимоно, открывающего взгляду покрытую густыми белилами нежную шею, нет трогательно оттопыривающихся кончиков ушей. Нет заколок в её волосах (одну из них он берег до самой своей смерти). Нет смешного неузнавания и восторга, когда впервые увидел её в обычной современной одежде. Нет: «Как ты здесь оказался?! Тебе сюда нельзя!!!» Нет: «Никто ничего не узнает. Уйду, как пришёл». Нет смущения и смеха, предвкушения, ожидания… Нет: «Спасибо, что был со мной, Ичиро-сан». Ничего нет. Воспоминания о тех двоих смутны. Лиц в памяти не осталось вообще. Лишь расплывчатые образы, обрывки безвозвратно утраченной жизни. Да ещё имена.

Зато есть Абэ Такеши и Су Мин. Есть: «Спасибо, что был со мной». Её руки на его груди — тёплые и живые. Обнажённая спина и наброшенная на плечи красная простыня, так похожая на кимоно. Есть: «У меня ощущение, будто мы знакомы лет сто, не меньше».

Он закрыл глаза, чувствуя, что, наконец, снова обретает почву под ногами, что мир перестаёт быть похожим на декорации театра кабуки, а он сам — не то на неподготовленного актёра, не то на пьяного зрителя, зачем-то забравшегося на сцену.

«Спасибо, — прошептал Абэ. — Спасибо».

Он не знал, что ещё добавить.

* * *

Бар «У трамвая» ещё не работал — ставни были наглухо закрыты. Ничего удивительного, кабакам несвойственно открываться в десять утра. Тем не менее перед дверями заведения стоял и явно кого-то ждал крепкий светловолосый парень. Очень скоро на улице показалась невысокая азиатка с тремя сопровождающими, она кивнула светловолосому и приблизилась.

Первыми в бар направились двое из тройки сопровождения, и только через пару минут, получив от них сигнал, вошла гостья с встречающим, а следом — третий боец прикрытия.

Внутри оказалось чисто: табуреты стояли перевернутыми на столах, полы были подметены, а над всем этим витал кислый запах дешёвого пива.

Новоявленный хозяин бара стоял за стойкой и немного растерянно поглядывал на тройку прикрытия. Бойцы рассредоточились по залу, держа вход и дверь в задние помещения, тогда как их невысокая миловидная спутница прошла за один из центральных столиков, сняла с него табурет и села.

Армандо закрутил головой, пытаясь угадать, кто из вошедших мужчин — старший, а затем, сообразив, наконец, что к чему, поспешил к гостье. Немного обескураженный, он сел напротив. Удивительно, но его передвижение по бару прикрытие незнакомки не отслеживало.

— А ты, смотрю, из отчаянных, — женщина улыбнулась. — В прошлый раз, когда я сюда приходила, для владельца это закончилось грустно.

— Если меня закажут, то уж точно не тебе, — Армандо чувствовал себя стремновато, хотя и пытался это скрыть. — Но за отчаянного спасибо. Вообще, когда Туда-Сюда и его корешей грохнули, эта рыгаловка полдня брошенная стояла. Никто не совался. А мне терять было нечего. Вот и решил рискнуть. Что-нибудь поставить? За счёт заведения.

Собеседница покачала головой.

— Без обид, но ради дела не надо, а для удовольствия я предпочитаю заведения получше, — она улыбнулась. — Однако попытку учла. Зачем хотел встретиться?