Испанские нищие

– Двадцатого. Она много раз рисовала такие черепа. И пустыню. – Сьюзан вдруг уронила череп, он со стуком покатился по каменному полу. – Лейша, роди наконец ребенка, о котором вы с Кевином вечно говорите. Нет никакой гарантии, что у тебя никогда не наступит менопауза. Даже фаллопиевы трубы, которые, по-видимому, не стареют, не могут вырабатывать новые гаметы. Твоим яйцеклеткам сорок три года.

– Сьюзан, ты жалеешь…

– Нет, – резко произнесла Сьюзан. – У меня есть вы с Алисой. Биологические дочери не имели бы для меня большего значения. Но кто есть у тебя, Лейша? Кевин…

Лейша быстро сказала:

– У нас с Кевином все прекрасно.

Сьюзан взглянула на нее нежно, но скептически, и Лейше пришлось повторить:

– У нас все прекрасно, Сьюзан. Нам очень хорошо работается вместе. В конце концов, это самое главное.

Но Сьюзан продолжала смотреть с той же нежностью и сомнением. Бумаги Адама Уолкота чуть подрагивали в ее изуродованных артритом руках.

Дело «Симпсон против „Офшорного рыболовства“» оказалось непростым. Клиент Лейши, Джеймс Симпсон, Неспящий – рыбак, обвинял конкурирующую фирму в намеренном нарушении схемы миграции рыбы в озере Мичиган посредством незаконного использования ретровирусов. Конкурирующая компания принадлежала Спящим. Дело требовало юридической интерпретации Акта Кантона-Фенвика. Лейша должна была явиться в суд к десяти утра, поэтому встречу в «Самплис» она попросила назначить на семь.

– Маловероятно, что кто-нибудь появится там в такую рань, – проворчал Уолкот, – в том числе и я.

Лейша пристально посмотрела в худое лицо на экране видеофона, дивясь неповоротливости и мелочности ума, которому предстояло переделать мир. Был ли Ньютон таким? А Эйнштейн? Каллингвуд? Пожалуй. Эйнштейн никак не мог запомнить название железнодорожной станции, возле которой жил; Каллингвуд, гений практического использования И-энергии, постоянно терял туфли и месяцами не менял простыни. Уолкот – типичный, хотя и редко встречающийся вид. Иногда Лейше казалось, что процесс интеллектуального созревания заключается в открытии того факта, что редкие и даже уникальные случаи – всего лишь члены изредка встречающихся рядов. Она позвонила в «Самплис» и настояла на встрече в семь утра.

Директор Лоренс Ли оказался загорелым, интересным мужчиной. Головная повязка итальянского шелка, однако, не слишком соответствовала его возрасту. Дружелюбием, как и предсказывал Уолкот, от него и не пахло.

– Наши исследования, какие бы они ни были, принадлежат НАМ, черт побери! Эти два… ИССЛЕДОВАТЕЛЯ работают на меня, и не советую всяким там шустрым адвокатам забывать об этом!

Лейша была единственным «шустрым адвокатом» в поле зрения. Юрисконсульт фирмы «Самплис», Арнольд Сили, агрессивный человек с тяжелым взглядом, был для Лейши легкой добычей. Она перегнулась через стол.

– Я не жалуюсь на память, мистер Ли. По делам о научных разработках, особенно имеющих коммерческое применение, существуют прецеденты. Доктор Уолкот не входит в ту же категорию работников, что и плотник, ремонтирующий ваше крыльцо. В контракте, подписанном доктором Уолкотом с «Самплис» при приеме на работу, также есть неясности. Полагаю, у вас есть экземпляр этого документа, мистер Сили?

– Ах, нет… подождите…

– Почему же? – резко бросил ему Ли. – Где он? Что там сказано?

– Мне нужно проверить…

Лейшу захлестнула досада – как всегда, когда она сталкивалась с некомпетентностью. Она сдержалась; дело слишком важное, чтобы ставить его под угрозу несвоевременной демонстрацией своих эмоций или своего плохого настроения. Ли, Сили и Уолкот, держащие в своих неумелых руках восемь дополнительных часов в день для сотен тысяч людей, листали электронные записные книжки в поисках контракта.

– Нашли? – резко спросила Лейша. – Хорошо, второй абзац, третья строчка…

Она объяснила им неудачно сформулированные положения контракта, рассказала в качестве примера о постановлении суда по делу «Боинг против Фейна». Сили шарил тяжелым взглядом по экрану, барабаня пальцами по столу. Ли кипел. На губах Уолкота играла хитрая улыбочка. Только Херлингер, двадцатипятилетний ассистент, слушал с пониманием. Плотный и уже лысеющий ученый, Херлингер был бы похож на головореза, если бы от него не исходило какое-то горькое достоинство, стоически переносимое разочарование. Это не вязалось ни с его молодостью, ни с колючей эксцентричностью якобы гениального Уолкота. Совместная работа этих людей представлялась ей маловероятной.

– …я предлагаю уладить дело с патентами, не доводя до суда.

Сили быстро спросил:

– На каких условиях? Процент или фиксированная сумма?

Лейша сохраняла бесстрастность.

– Нам предстоит выработать эти условия, мистер Сили.

– Если вы собираетесь выманить у меня то, что принадлежит фирме… – Ли почти сорвался на крик.

Сили спокойно обернулся к нему:

– В вопросе о том, кому именно принадлежит фирма, акционеры могут не согласиться с вами.