Искушение Тьюринга

С тех пор как ему позвонили из полиции, мысли о письме не оставляли его ни на минуту, даже ночью. И теперь, прогуливаясь по дорожкам парка рядом с полицейским в подозрительно дорогом костюме – неужели такой можно купить на их жалованье? – доктор Ганди чувствовал себя неуютно. Он представлял себе, как следователи читают это письмо, выворачивая наизнанку смысл каждой фразы. Разумеется, они нашли что-то подозрительное. Иначе этот тип не стал бы утруждать себя поездкой в Кембридж. Самое худшее, если Алан – будь то в порыве гнева или отчаяния – где-то проговорился. Или нет, здесь что-то другое. В конце концов, это обычный полицейский из участка. По крайней мере, так он представился… Не все так страшно. Да и Алан никогда не терял бдительности. Как бы ни были они близки, он ни словом не помянул свою секретную работу. Робин же был не настолько глуп, чтобы не догадываться, чем они там занимаются в Блетчли-парке, в Бэкингемшире. Но никогда не затрагивал этой темы в разговорах с Аланом, чтобы не смущать его.

И все-таки было в их отношениях нечто, что огорчало и даже обижало Робина, особенно в последние недели. Как бы он хотел сейчас хоть что-нибудь изменить! Он должен был проявить больше упорства. Наседать на Алана, пока не получит ответы на самые важные вопросы. Как он себя чувствует? Как спит? Что думает о своей жизни? С Аланом всегда было так: слишком много логики, науки и юмора. Он не шел ни на какие компромиссы – приходилось приспосабливаться. Но никем из своих друзей Робин так не восхищался. И ни с кем так не мучился.

Накануне встречи с полицейским Робин долго предавался воспоминаниям. Алан… везде Алан… Алан за шахматной доской в Ханслопе. На квартире физика Патрика Уилкинсона, где они спорили о политике. В домашней химической лаборатории в Уилмслоу… Алан на прогулке – сколько миль прошли они вместе, бок о бок… Алан во всех мыслимых ситуациях. Знал ли он своего Алана? Существовал ли на свете хоть один человек, который посмел бы утверждать о себе такое?

Когда Робин узнал о самоубийстве Алана, ему захотелось закричать: «Нет, этого не может быть! Я только что у него был, он чувствовал себя прекрасно!» Вне сомнения, это было убийство. Но кого винить: соседей, британские власти, американскую разведку – почему бы и нет? – Робин не знал. Разумеется, он читал об ужасном проекте «чистки» – смещения гомосексуалистов с ответственных должностей. Общество настраивают против таких, как Алан. Даже подростки, и те распоясались в последнее время.

С другой стороны, случай Тьюринга особый. Сколько бы ни бегал он за юношами, «чистка» не должна была его коснуться. Если, конечно, правительство заинтересовано в результативной работе. Но было еще одно – тень, все чаще туманившая голубой взгляд Алана… И Робин, как всегда, опоздал и теперь никогда не узнает причины.

– У меня кое-что для вас есть…

Полицейский напрягся. Это был молодой человек с внимательными темными глазами, которые он то отводил в сторону, то пристально смотрел на Робина. Длинные тонкие пальцы выудили из кармана письмо – боже, до чего мятое… Робин не желал его видеть. Он узнал изящные завитки заглавных букв, контрастирующие с нервным, прыгающим почерком. На мгновение Робин даже представил себе руку, которая их писала. Письмо обожгло ему ладонь. Сделав над собой усилие, Ганди сел на скамейку и принялся читать.

Его поразил мрачный тон первых строк. Это было не похоже на Алана. Если он и открывал в письмах душу, то обычно в конце. Здесь что-то не так… Робин просмотрел от начала до конца листок, но не обнаружил ничего подозрительного. Алан устал – вот, пожалуй, и всё, к чему сводился смысл послания. При этом оно ощущалось как личностное, интимное – в большей степени, чем другие.

И еще один момент озадачил Робина. Принимая от полицейского письмо, он никак не ожидал, что оно окажется годовалой давности. А это было так – даже в лучшем случае. Алан хвалил его диссертацию, делился планами съездить в Грецию. Это письмо было старше почтовой карточки под заголовком «Вести из невидимого мира», которую Робин получил от Алана в марте. Он так и не смог разгадать смысл этого послания. Понял только, что в нем в зашифрованной форме говорилось о Большом Взрыве. Карточка заканчивалась шутливым замечанием в адрес одного из последних открытий Паули[49]: «Принцин исключения был придуман для блага электронов. Чтобы они не распоясались окончательно и не превратились в демонов или драконов».

Шутка показалась Робину остроумной. Не сразу понял он, что речь в ней шла не об электронах, а о самом Алане. После этого вся жизнь Тьюринга предстала перед Робином в виде одной сплошной загадки. И теперь стало окончательно ясно, что Робин так и не разгадал ее. Что все доходило до него слишком поздно – включая и это письмо, которое вручил ему полицейский.