Искушение Тьюринга

– Ах да, что-то припоминаю. – Лицо молодого человека сразу просветлело. – Одну минуту…

Он посоветовался с коллегой и спустя несколько минут принес черную брошюру, похожую на рекламную. Судя по тексту, издание предназначалось для детей, что-то вроде школьного пособия.

Леонард сел на свое место возле окна и пролистнул брошюру. На развороте обнаружилась вкладка со старыми фотографиями, одна из которых заставила Корелла вздрогнуть, прежде чем он успел что-либо понять. На снимке два пожилых господина сидели перед чем-то отдаленно напоминающим телефонный аппарат. Но самым интересным был третий человек, молодой темноволосый мужчина, склонившийся над прибором с правой стороны. Несмотря на нечеткость изображения и то, что молодой человек был снят в профиль, Корелл узнал в нем Алана Тьюринга.

В остальном же ни в тексте брошюры, ни в подписях под снимками фамилия Тьюринга больше не упоминалась. Тем не менее Кореллу посчастливилось вычитать много интересного. Словно бы в подтверждение того, что книжка рассчитана на детей, указывалось, что машину называли «Голубой поросенок». Почему – не объяснялось. Аппарат не был голубым и совсем не походил на поросенка. Возможно, он издавал звуки, похожие на хрюканье или поросячий визг. В одной из радиопрограмм машина пела детскую песенку. Под аккомпанемент, отдаленно напоминающий джаз, механизм скандировал стишки следующего содержания:

Ты – мой зайчик, сладость моих дней,
Тепло в груди моей сильней, еще сильней,
Любовь, что сердце мне все гложет, гложет,
В тебя она проникнет тоже.

Но машина умела не только развлекать. Решая сложнейшие математические задачи, она использовалась и в промышленном производстве, и в службах государственного управления. За ней было будущее. Ожидалось, что она вернет Великобритании подобающее ей место в мире. Автор намолол еще много вздора, его тон не понравился Кореллу сразу. Но интересней обещаний светлого будущего представлялась история вопроса.

Леонард прочитал о кембриджском математике Чарльзе Бэббидже[46], жившем сто лет назад, в эпоху промышленной революции. Корелл слышал много хорошего о том времени от отца и тети, увлекавшейся марксизмом. Он и раньше подозревал, что не все было так радужно, а теперь узнал больше.

В городах мануфактуры и фабрики уносили больше жизней, чем рождалось детей. Люди умирали возле станков – не в последнюю очередь из-за многочисленных ошибок в инженерных расчетах. Эпоха зарождения индустриального общества была эпохой аварий и технических катастроф. Поезда сходили с рельсов, корабли сбивались с курса – и во всем был виноват пресловутый человеческий фактор. Требовалась масштабная автоматизация вычислений. Чарльз Бэббидж взялся решить эту проблему. «Он был человек эпохи Ренессанса», – писал автор брошюры, имея в виду разносторонние интересы математика. Помимо прочего, Бэббидж взломал «шифр Виженера»[47], что считалось большим прорывом в криптоанализе, интересовался паровыми двигателями. «Во всем, что касается паровых машин, можете смело рассчитывать на меня», – шутил он.

Но, судя по всему, паровые двигатели оказались лишь временным увлечением. В историю науки Чарльз Бэббидж вошел как изобретатель первой вычислительной машины. Ему же принадлежит идея аналитической машины, с более широким спектром возможностей, нежели автоматические вычисления. Бэббидж первым разработал метод, позволяющий переводить информацию в пригодную для машинной обработки форму. Увы, технологические возможности эпохи не позволили воплотить эту идею в жизнь. Аналитическая машина Бэббиджа так и не была построена.

Корелл прочитал еще об одном человеке, Германе Холлерите[48]. Это он выиграл объявленный в конце XIX века североамериканскими властями конкурс на лучший метод катологизации огромного потока иммигрантов.

Холлерит изобрел автомат, работающий с перфокартами. В историю науки он вошел как автор табулятора – электромеханической машины для обработки числовой и буквенной информации при помощи бинарной системы. Бинарная, или двоичная, система – способ представления информации в виде кода, состоящего всего из двух элементов. Только «да» и «нет», «нуль» и «единица»… Именно этот язык лучше всего понятен машинам. За его кажущейся простотой кроются безграничные возможности. Холлерит основал компанию для продвижения своего аппарата. В 1923 году она была продана и вошла в конгломерат, созданный Чарльзом Флинтом. В 1924 году табулирующая электрическая машина Германа Холлерита получила название IBM.

И все-таки относительно простая конструкция Холлерита была далека от манчестерского универсального аппарата, который умел петь детские песенки. И чем больше Корелл углублялся в тему, тем вернее убеждался, что наиболее значительный скачок в развитии цифровой техники приходился именно на тридцатые-сороковые годы двадцатого века. Но об этом в брошюре почти ничего не говорилось.