Искушение страстью

Хэтти возненавидела себя за эти слова, как только произнесла их. Ей было все равно, что этот мужчина никогда не был в Мейфэре. Видит бог, большинство аристократов, которых она знала, были джентльмены в еще меньшей степени. По крайней мере, когда за ними наблюдали.

– Извини.

– Тебе не за что извиняться.

– Я не хотела сказать ничего плохого.

– Я вырос в грязи. Это правда.

Хэтти вгляделась в лицо собеседника.

– Это ничего не значит. – Убедившись, что никакой реакции не будет, она снова отвернулась к двери.

– Я не джентльмен, – тихо сказал он ей в ухо. Его тихий голос с едва заметной хрипотцой обещал многое. – И никогда им не притворялся. Так что, когда я лишу тебя невинности, в моих действиях не будет ничего пристойного.

Хэтти чувствовала, что сгорает в адском пламени. Огонь занялся где-то глубоко внутри и распространился по всему телу, мешая дышать и даже говорить. Тем не менее ему не удалось сжечь ее сомнения.

– Но не сегодня, – уточнила она. Ее голос был недовольным. Она это хорошо понимала. Но она возлагала слишком большие надежды на этот вечер, чтобы легко смириться с неудачей. В конце концов, это был день ее рождения, и она рассчитывала на подарок. А теперь она должна идти домой и ждать. Кто знает, когда он появится? Возможно, никогда.

Молчание затянулось. Оно длилось так долго, что Хэтти забеспокоилась. Она не могла уйти и не находила повода остаться.

– Хэтти?

– Что? – спросила она, не оглянувшись.

– Хочешь услышать, о чем я сейчас думаю?

Она дернула плечом. Она хотела заставить его думать, что ей все равно, хотя на самом деле желала знать абсолютно все его мысли.

– Я думаю, что твоя кожа нежнее шелка. Мне в жизни не приходилось касаться чего-то, столь же мягкого, – проговорил он, а его палец, который до этого двигался вверх-вниз по ее спине, начал описывать круги. – Я думаю, что, когда мы окажемся наедине, я раздену тебя – на тебе не останется ничего – и проверю, везде ли твоя кожа так же нежна.

Хэтти судорожно вздохнула, когда его палец коснулся обнаженной кожи спины.

– Я думаю, что твоя кожа восхитительна, а в других местах она еще нежнее. Я думаю, каковы на ощупь твои груди. – Хэтти показалось, что те моментально стали болезненно чувствительными и тяжелыми, а соски… Он глухо застонал. – Они ждут, когда я стану ласкать их языком. – Хэтти почувствовала, что соски, о которых он говорил, стали твердыми. – А еще я представляю, каковы они на вкус – мед и грех. – Мужчина шептал ей прямо в ухо, и Хэтти невольно покачнулась. – А еще я вспоминаю, как ты реагировала на мои прикосновения вчера. Ты помнишь?

Хэтти зажмурилась и кивнула.

– Скажи это.

– Я помню.

– М-м-м. – Любой звук, издаваемый этим потрясающим мужчиной, вызывал удивительные ощущения. – Ты хочешь этого снова?

Последовал еще один кивок.

– Вслух!

– Да. – Она сказала это едва слышным шепотом, кашлянула и проговорила уже громче. – Да, пожалуйста.

– Прикоснись к ним.

Хэтти вздрогнула.

– Что?

– Ты хочешь, чтобы я ласкал твои груди. Покажи как.

Хэтти покачала головой.

– Я не могу.

– Можешь. Потрогай их. Они ждут твоего прикосновения.

Ей хотелось закричать во весь голос: «Нет, они ждут твоего прикосновения!»

Зверь словно услышал ее мысли.

– Думай о своих руках как о моих. Ведь это я хочу взять в руки твои груди, ощутить их тяжесть, взять в рот, лизать и посасывать их, пока ты не заплачешь от желания.

Хэтти тихо застонала – заскулила, словно маленький щенок. Она оперлась ладонями о дверь, чтобы устоять на ногах под натиском его слов. Как он может говорить такие восхитительно безнравственные вещи? Ведь его никак нельзя назвать болтуном. Насколько Хэтти успела узнать, он всегда предпочитает отмалчиваться. Как он может, стоя здесь, в месте, которое он сам назвал недостаточно уединенным, вести столь порочные разговоры?

И как может она хотеть продолжения?

Почему он так спокоен? Он уничтожает ее каждым своим словом, а сам остается невозмутимым. Его дыхание ровное и спокойное. Он даже не двигается – только палец продолжает поглаживать ее плечи.

– Ты уже влажная, не правда ли, Хэтти?

Вот уж в этом он точно не сможет заставить ее признаться.

– Я думаю о том, что будет со мной, когда ты скажешь это, Хэтти.

Неужели на него влияет даже мысль о ее желании?

Хэтти прикусила губу, уперлась лбом в дверь и кивнула.

– Проклятье! – Он выругался шепотом, но она все равно услышала. – Скажи вслух!

– Да!

– Скажи это!

– Я… ты заставил меня…

– Подожди! – Глухо застонав, Уит повернул Хэтти лицом к себе.

Только увидев его лицо, она поняла истину: Зверь вовсе не был спокойным, как ей казалось. Наоборот. Он был вне себя.

– Договаривай, – прорычал он. – Что я заставил тебя сделать?

– Стать влажной, – послушно проговорила она и вздрогнула, словно от удара, а Зверь, глухо застонав, опустился на колени.

Он сел на пятки и взглянул на нее снизу вверх, сжав кулаки. Он поднял один кулак и прижал его к губам, словно хотел утолить голод. Боже правый, он был великолепен. Глядя на мужчину, стоявшего перед ней на коленях, Хэтти почувствовала желание. Чистое, незамутненное, болезненное желание.

Она тряхнула головой, смутившись.