Искушение

Очнулась в своей комнате с дикой болью. Когда подошла к зеркалу, ужаснулась своему отражению – распухшая губа, с запекшейся в уголке кровью. Аккуратно провела пальцами по розовой коже, всхлипывая. Рассматривала свое лицо с каким-то больным извращением. Ненавижу. Ненавижу его. В голове набатом отдавались эти едкие, омерзительные слова. Он не человек. Как он может им быть? Как может быть моим отцом? Он торгует мной, как какой-то вещью. Куском мяса… даже не спрашивает… просто ставит перед фактом. Но я не сдамся, не позволю ему разрушить мою жизнь окончательно. Ни за что.

Быстро иду в душ, а после приглаживаю мокрые волосы, завязывая их в тугой хвост. Хочется позвонить Богдану, хочется увидеть его. До ломки. Но я не могу, не могу прийти к нему с таким лицом, поэтому отправляю смс. Вряд ли я сейчас в состоянии говорить, голос дрогнет, и я разрыдаюсь. Мы перекидываемся парами фраз, и на душе теплеет.

Из комнаты выхожу после обеда, не хочу никого видеть, но жажда сильнее меня. На кухне наливаю в стакан воды, желая одного – пусть меня никто не увидит. Но мои желания вообще редко когда исполняются. За спиной появляется Дашка. Выдыхаю, крепче сжимая в руке стакан с холодной водичкой.

– Ты как? – садится за стол.

Молчу. Как я? Как? Отвратительно. Меня тошнит от этого дома, от себя самой, от отца. От всего, что здесь когда-либо происходило. Хочется позвонить маме. Хочется поделиться с ней, но я знаю, что ответом будет молчание. Не будет сожалений. Ничего не будет. Я одна. Я чертова сирота при живых родителях. Вытираю выступающие слезы, натягивая улыбку. Она дается с болью. Облизываю сухие губы, поворачиваясь к Даше.

– Нормально, – усмехаюсь, – да ты и сама видишь.

– Герда…

– Красивая? Пол-утра на себя в зеркало любовалась.

– Он не мог…

– О-о-о, ты не знаешь моего папочку.

Смех слетает с губ, а коварная истерика ходит где-то рядом. Выжидает. Ждет удачный момент.

– Мне так жаль.

– Забей, ты тут точно ни при чем.

Дашка обнимает меня, крепко прижимая к себе. Он нее пахнет Живанши, «Ангел и демон». Терпкие и очень тяжелые духи. Но от ее объятий становится легче. Я знаю, что она меня жалеет. Но мне этого не нужно. Резко отталкиваю ее от себя и без слов бегу в свою комнату. Последующие шесть дней безвылазно сижу за закрытой дверью, прося Любу приносить еду мне в комнату. Отец зол, и ему плевать на то, что я не присутствую на его дурацких завтраках. Все меняется, и я жду этих перемен. Чувствую их.

На седьмой день своего заточения понимаю, что собрала целую коллекцию пропущенных звонков от Богдана. Сжимаю телефон в руках, но боюсь ему звонить. В доме слышатся голоса, и я знаю, что Назаров опять приперся к моему отцу. Они говорят о делах и его сыночке. Меня начинает тошнить. Закрываю рот ладонью, проклиная их всех.

В голове крутятся мысли, и я никак не могу ухватиться за истинную. Ту, которая даст мне вздохнуть и жить дальше. А потом все происходит само собой. Широко распахиваю шкаф, натыкаясь на чемодан. Я собрала его год назад. Год назад, перед тем как узнала, что Шелеста забирают в армию.

Голоса утихли. Уехали. У меня есть пара часов. Вызвала такси и спустилась вниз. Вышла в домашнем платье. Плевать.

Дашка поймала меня у двери, явно боясь последствий.

– Герда, подумай хорошо, ты понимаешь, чем это может для тебя закончиться?

– Понимаю.

– Тогда зачем?

– Не могу так больше. Сил нет.

Из кухни выбежала Любава.

– Деточка, ты… ах, – приложила ладони к щекам, – ты чего задумала? Отец с ума сойдет.

– Хватит кудахтать, – отрезаю как на духу, – меня ждет машина. Я позвоню.

Выхожу за дверь и на трясущихся ногах дохожу до такси. Водитель болтает все дорогу до дома Баженовой. Я его не слушаю, только изредка улыбаюсь. Улыбаюсь и думаю, что ему скажу? Я игнорировала его неделю, вдруг… не вдруг. Все будет хорошо, настраиваюсь, а когда Марина открывает дверь, теряюсь.

– А можно Богдана?

Марина Юрьевна внимательно меня осматривает, хмурится, замечая чемодан.

– Его нет дома, он теперь живет в городской квартире.

– Да?

– Ты не знала? – с явным удивлением.

– Просто… мы… я… – накрываю лоб ладонью. Слова заканчиваются, как и выдержка.

Марина громко вздыхает.

– Записывай адрес…

– Спасибо.

Я ухожу молча. Впрочем, Баженова не говорит мне ничего, кроме адреса. Ничего не спрашивает, только с опаской поглядывает на мой чемодан. И я знаю почему. Знаю, но все равно к нему еду. Дура. Эгоистичная. Себялюбивая дура. Хочется разрыдаться.

Повторно вызываю такси, которое приезжает почти сразу. Водитель любезно помогает запихать мой чемодан в багажник, а я, как зомби, падаю на заднее сидение. Боже, какой долгий день. За окном простирается огромный яркий город. Ночная подсветка превращает его в красивую сказку. Но я не люблю сказки. С детства не люблю…

Стою у подъезда и не решаюсь подняться наверх. Боюсь позвонить в домофон, а когда дверь распахивается и на улицу выходит женщина с собачкой, я пользуюсь моментом, проскальзывая внутрь. Поднимаюсь на пятый этаж, волоча за собой чемодан. Пальцы начинают неметь от тяжести, но я не останавливаюсь.

Звоню в нужную дверь, еще и еще.