Искушение

– Хорошая иллюзия охватывает все, – говорит она. – А великая иллюзия такова, что становится невозможно различить, где заканчивается реальность и начинается обман чувств.

Она машет рукой, и вот мы уже стоим посреди пустыни, простирающейся там, где только что был океан. Я подавляю свой инстинктивный протест, желание попросить ее вернуть океан. Вернуть мои родные места. И вместо этого погружаю руку в песок.

Как я и ожидала, у меня в руке оказывается горсть этого песка, и когда я выпускаю его из кулака, к моим мокрым пальцам прилипают песчинки, и мне приходится стереть их, потерев ладонь о лыжные штаны.

– Я не понимаю, что здесь происходит.

– Это потому, что ты не веришь тому, что видишь, – резко бросает она.

– Но я не могу в это поверить. Все это ненастоящее, это нереально.

– Это настолько реально, насколько ты сама того хочешь, Грейс. – Она опять машет рукой, и вмиг начинается сильная песчаная буря. Потоки песчинок хлещут меня по лицу, заполняют мой нос, проникают в рот, пока мне не становится трудно дышать.

– Хватит, – выдавливаю я из себя между приступами кашля.

– Хватит? – вопрошает Кровопускательница, и голос ее так же холоден, как эта аляскинская глушь, в которой она живет. – Ты поняла то, что я пытаюсь тебе сказать?

Нет, не поняла. Вообще не поняла. Но я боюсь, что, если я так скажу, она похоронит меня под тонной песка, и потому просто киваю. В то же время я пытаюсь сосредоточиться – не только на том, что она говорит, а на глубинном смысле того, что она хочет дать мне понять.

Ее зеленые глаза прикованы к моим, они призывают меня заглянуть глубже и осознать, что в некоторые вещи надо поверить, чтобы их понять, а не наоборот.

Это прыжок в неизвестность, и я совсем не уверена, что смогу его совершить после всего того, что уже произошло. Но какой у меня выбор? Я либо поверю, либо буду сметена – не только этой песчаной бурей, но и злой, неукротимой волей Хадсона.

Я сглатываю, понимая, что альтернативы у меня нет. А потому я закрываю глаза, немного расслабляюсь и позволяю ее словам проникнуть в мой мозг, осесть в костях, стать моей реальностью.

Как только это происходит, иллюзия превращается в нечто иное, такое, что у меня возникает чувство, будто я вернулась домой. И внезапно в моей голове звучит голос – не тот, к которому я привыкла и который предупреждает меня о том, что впереди неприятности. Нет, этот голос тих и полон сарказма. И он мне знаком – очень, очень знаком.

– Не прошло и года.

– О черт. – У меня обрывается сердце. – Вы его слышали? – спрашиваю я Кровопускательницу. – Скажите мне, что слышали.

– Ничего страшного, Грейс, – отвечает она. Возможно, она говорит что-то еще, но я не слышу, потому что мир вокруг меня вдруг погружается в непроглядную черноту.

Глава 33. Трудно выбирать сражения, когда они выбирают тебя

Что-то не так.

Это первая мысль, которая приходит мне в голову, когда я медленно открываю глаза. Голова болит, к горлу подступает тошнота. Я лежу на кровати в помещении, которое, судя по всему, являет собой тускло освещенную спальню. Это странно, ведь последнее, что я помню, это мой разговор с Кровопускательницей, продолжавшийся до тех пор, пока я не услышала в своей голове какой-то голос с британским акцентом.

Я вспоминаю о Хадсоне и резко сажусь, о чем сразу же жалею, поскольку комната тотчас начинает кружиться. Я пытаюсь глубоко дышать и сосредоточиваюсь на том, чтобы вспомнить то, что важно. А именно Хадсона и что он делал.

Он что, снова завладел моим телом?

Не ранил ли он Джексона или Кровопускательницу? Не поэтому ли их тут нет?

Или – того хуже – не ранила ли их я сама?

Я опускаю взгляд, чтобы посмотреть, нет ли на мне крови – наверное, я буду делать это до конца жизни после того, как Хадсон напал на вожака человековолков.

– Извини, я не думал, что из этого мудака вытечет столько крови. Это был всего лишь небольшой укус.

О боже, это не просто плод моего воображения. Черт. Я закрываю глаза и ложусь опять, молясь о том, чтобы все это было дурным сном.

– Перестань со мной говорить! – приказываю я.

– С какой стати мне делать это теперь, когда ты наконец можешь слышать меня? Ты хоть представляешь, как тут скучно? Тем более что ты проводишь столько времени, мечтая об этом лузере, моем братце. Это так тошнотворно.

– Ну так можешь убраться, когда захочешь, не стесняйся, давай, – предлагаю я.