Искушение

Сколько я себя помнила, Орден никогда не проводил похоронных процессий и не заказывал панихид. На протяжении многих лет тела погибших погребали, мягко говоря, без особой помпы, а лет тридцать назад и вовсе стали кремировать.

Помню, как однажды, еще в детстве, спросила Холли, почему в Ордене не заказывают заупокойных служб. Я навсегда запомнила ее ответ: «Орден хочет запомнить павших такими, какими они были при жизни, запомнить их вклад в общее дело, а не то, что остается после того, как мы приносим величайшую жертву свободе».

Я по сей день не понимаю, как это связано с почтением к памяти усопших.

В душе у меня шевелилось циничное подозрение, что такое отношение скорее вызвано тем, что за год в мире гибнет огромное количество наших соратников, и если бы Орден устраивал прощальные церемонии, нам пришлось бы регулярно ходить к кому-нибудь на похороны.

Мысль об этом угнетала. Люди понятия не имели, чем нам приходится поступаться, чтобы их защитить, а когда, как говорила Холли, мы приносим последнюю жертву, нас не помянет даже Орден. Только что был жив – и вот тебя уже нет и над урной с твоим прахом разве что скажут несколько фраз.

Брайтон перезвонила мне в среду, но я была в душе, так что снова дозвониться до нее мне удалось лишь через несколько часов. Оказалось, они с матерью уехали к родственникам в Техас и вернутся только через неделю. Мы договорились, что по возвращении я зайду их проведать. Когда я рассказала Брайтон про Трента, она, похоже, удивилась и расстроилась. Не потому, что они дружили: как и все остальные, она не могла поверить, что кому-то из эльфов удалось его одолеть.

– Будь осторожна, – попросила она меня напоследок и повесила трубку.

Ее напутствие не выходило у меня из головы еще несколько дней, поскольку я по какой-то причине не чувствовала себя в безопасности. Я понимала, что веду себя безрассудно. А ведь всего лишь неделю назад я знала, что делала и чего мне ждать от каждого дня. Да, в каком-то смысле мой образ жизни можно было назвать безумным, но при всем при этом он отличался завидной стабильностью. Я просыпалась утром. Ехала в университет, если в тот день были занятия, и охотилась на эльфов, если вечером наступала моя очередь дежурить. Работа моя всегда была опасна, но я прекрасно изучила как повадки эльфов, так и пределы собственных возможностей. У меня ни от кого не было тайн, в особенности от Дэвида. Мне не поручали никаких секретных заданий, и уж тем более я не подозревала никого из членов Ордена в сговоре с эльфами. Я не знала Рена. И вот за короткое время все совершенно изменилось.

Мир, который я знала, стал совсем другим.

Во вторник Рен перед дежурством разыскал меня у кафе на Канал-стрит. Я просматривала конспекты, прихлебывая кофе со льдом. Рен, точь-в-точь как Вэл, уселся за мой столик, но не напротив, а рядом со мной.

– Что читаешь?

Отставив в сторону стаканчик с кофе, я раздумывала, стоит ли ему отвечать, но игра в молчанку показалась мне глупостью.

– Лекции по преступлениям среди несовершеннолетних.

– Ах да, ты же у нас сексуальная студентка, – хмыкнул парень, но мне показалось, что на самом деле он все прекрасно помнил. – Ты такая молодец, что учишься.

Я взяла стаканчик кофе и отпила глоток, разглядывая Рена сквозь солнечные очки.

– Правда?

– Ну да. А меня вот никогда не тянуло в университет. То есть если бы хотел, конечно, поступил бы, но желания не было. Поэтому я тобой и восхищаюсь. – Он замолчал, оглянулся на группу прохожих, потом снова устремил на меня взгляд своих невероятно ярких глаз: – Наверно, трудно учиться, а по ночам еще и охотиться на эльфов с понедельника по пятницу.

Я пожала плечами.

– Ну, по вторникам и четвергам я не учусь, так что, в общем, не так уж и трудно, да и к тому же я хочу… – Я осеклась, почему-то покраснела, как дура, и прикусила язык.

– Ты хочешь добиться большего. Я помню. – Он протянул руку, потянул меня за кудряшку и отпустил. – А кем ты хочешь стать?

Интересно, думала я, разглядывая Рена, умеет ли он читать мысли, потому что мои он читал так легко, что жуть брала.

– Социальным работником, – призналась я.

– Здорово, – тихо проговорил Рен и выпустил мой локон.

Наш разговор совсем сбил меня с толку. Я закрыла тетрадь, засунула ее в рюкзак, поднялась, но тут Рен вдруг сказал:

– Ты к себе никого близко не подпускаешь, так?

И опять словно мысли мои прочитал. Я повесила рюкзак на плечо и ответила, стараясь, чтобы голос не выдал волнения:

– Подпустишь человека ближе, а он бац – и умирает. Не люблю я этого.

Рен встал на ноги.

– Никто не собирается умирать.

– Все умирают, Рен.

Он ухмыльнулся.

– Я не это имел в виду, и ты это знаешь.