Искупление Путника

В комнату никто не вошел, а кто стоял за открытой дверью, Фарадей видно не было, но зато она разглядела, как Марта изменилась в лице. Она поджала губы, нахмурилась и недоуменно переглянулась с не менее опешившей компаньонкой. Но это недоумение длилось недолго. Марта кому-то кивнула, завернула младенца в чистую простыню и угрюмо произнесла:

— Мне очень жаль, миледи, но ребенок мертворожденный. Его задушила пуповина.

Ривка исторгла крик, протянула руки и исступленно воскликнула:

— Дай мне ребенка! Я хочу посмотреть на него.

— Не стоит, — ответила Марта, отведя глаза в сторону. — Ты и так настрадалась, — она прижала младенца к груди, кивнула подручной и вместе с ней быстро вышла из комнаты.

— Дайте мне посмотреть на ребенка! — вскричала Ривка и попыталась спустить ноги с кровати, но сил у нее не осталось. Она застонала и снова откинулась на подушку.

Фарадей вопросительно посмотрела на Аксиса.

— Подождем, — шепнул он. — Посмотрим, что будет дальше.

Ривка не шевелилась, но вот из груди ее вырвался тяжкий вздох, и она прошептала:

— У меня украли ребенка. У меня украли ребенка.

И тут дверь отворилась снова.

Ривка встрепенулась и тотчас снова издала крик отчаяния, увидав, как разлетается в прах ее последняя надежда. В комнату вошли двое, оба в черных сутанах. Аксис не поверил своим глазам: Джейм и Морисон.

— Пришли прикончить меня? — глухо спросила Ривка.

Ей не ответили. Морисон подошел к кровати, закутал Ривку в одеяло и взял ее на руки.

— Ты дал толковый совет, Морисон, — сказал Джейм. — Так и поступим. Отвезем блудницу к подножию Ледяных Альп. По крайней мере воронье не умрет с голоду.

— Лучше и придумать нельзя, — равнодушно ответил Морисон и вместе со своим компаньоном вышел из комнаты.

Фарадей взглянула на Аксиса. Черты его лица заострились, глаза сузились.

— Выходит, — медленно сказал он, — те страшные существа, что устроили бойню в этом монастыре, выкрали из склепа тело другой женщины, а Ривка умерла у подножия Ледяных Альп, — Аксис помолчал, а затем продолжил тихо, но жестко: — Но каков Джейм! Я всю жизнь верил ему, относился как к родному отцу, а он оказался негодяем и лицемером.

— А почему оставили в живых тебя? — спросила Фарадей.

— Ума не приложу, — Аксис пожал плечами. — Но придет день, и я все узнаю, и можешь не сомневаться, рассчитаюсь и с Джеймом, и с Морисоном.

Фарадей погладила Аксиса по плечу, заглянула ему в глаза. Аксис не шелохнулся. На его лице блуждала мрачная улыбка.

Не один Аксис испытывал смятение чувств. В то же время внизу, притаившись у монастырской стены, переминался с ноги на ногу Тимозел, сгорая от досады и нетерпения. Брат Фрэнсис вышел из обители час назад, а Фарадей и Аксис все еще там. Чем они занимаются?

Тимозел уже несколько раз порывался положить конец предосудительной встрече, но его неизменно удерживало одно: Фарадей пришла в монастырь по собственному желанию, без всякого принуждения. Но какое безрассудство! Какая безнравственность! Слабая, неразумная женщина. За ней нужен глаз да глаз. Но ничего! Он направит ее на путь истины. Борнхелд будет благодарен ему. Вместе с ним он одержит блистательные победы, прославится на все королевство.

Досада и раздражение — плохие помощники, и, верно, потому Тимозел не заметил, что и за ним наблюдают. А если бы заметил, то ужаснулся бы, ибо увидел бы Черного Человека, который являлся ему во сне. Черный Человек снисходительно улыбался.

Глава сорок пятая Древо Жизни

В начале третьей недели Снежного месяца, за четыре дня до праздника Йул, Азур вместе с Золотым Пером и аварами добралась до северной границы Аваринхейма, где у подножия Ледяных Альп произрастали светлые рощи, неизменное место встречи аваров и икарийцев. За неделю до этого им повстречались авары из двух других кланов, и оставшийся путь они проделали вместе с ними.

Неожиданно для Азур, в эту неделю ей пришлось настрадаться. Барсарб не разрешила ей общаться с аварами из других кланов, и потому Азур нередко оставалась одна, размышляя горестно у костра о своей дальнейшей судьбе, целиком зависевшей от аваров. В такое время издали доносились приглушенные голоса, а то и веселый смех, — собравшиеся у другого костра авары обменивались последними новостями — но это оживление и веселье только усугубляли ее уныние и подавленность. Иногда с Азур оставалась Иза, а иногда и Золотое Перо, но если Иза старалась ее развлечь, то Золотое Перо неизменно была задумчива, а на все вопросы отвечала неохотно и односложно.

Золотое Перо можно было понять. Ее сын жив — эта весть ошеломила ее, и теперь она думала лишь о нем, в то же время предаваясь воспоминаниям.