Искупление грехов

Не знаю, что такого было в моих словах, но мне поверили.

Ранним утром мы подошли к туманной границе и шагнули внутрь. Как же тяжело было заставить себя делать это – без амулетов, без верных бойцов. Но наши бойцы были там – в тумане, и их нужно было вывести. Один шаг, и нас перенесло в малый мир.

Мы оказались в лесу – в самом страшном лесу, который мне доводилось видеть. Деревья, что росли здесь, не были деревьями в прямом смысле этого слова. В каждом дереве, если присмотреться, можно было увидеть застывшую детскую фигуру. Каждое дерево – один ребёнок.

«Как вам моя коллекция, ааори? – лишь шелест в голове, но я как наяву представил себе странного высокого старика, закутанного в длинный балахон. Его мне уже доводилось видеть. – Я так долго хотел вам показать её».

- Так что же не показал? – спросил я в пустоту, внимательно оглядываясь.

«Я не могу покинуть пределов тучи, – ответил старик. – Ты знаешь это. Не лукавь. Ты сам струсил ко мне прийти».

- Ну показал ты коллекцию – дальше-то что? – я не нашёлся с остроумным ответом.

«Дальше её надо осмотреть, – прошелестел голос. – Выход с другой стороны этой выставки боли».

- Нам, что, надо туда идти? – тихо спросила Пятнашка, а я только кивнул.

- А если?.. – начала девушка, но Молчок постучал себя по голове, показывая, что он об этом думает.

- Просто будь рядом. Не сходи с дороги. Не обращай внимание ни на что! Мы – за своими бойцами! – строго приказал я.

Если верить голосу и моим ощущениям – нам нужно было пройти сквозь лес. Мы нерешительно двинулись по неширокой просеке, свободной от деревьев. И стоило нам зашевелиться, как контуры детей вокруг ожили. Со всех сторон на нас обрушился плач. Плач десятков детей Линга, брошенных в проклятом городе на растерзание алхимикам, преданных родителями, которые пытались сохранить свою жизнь. Детей, чьих тел не касалось изменение.

Они плакали и молили на все лады – голосами мальчиков и девочек. Они пытались выйти из своих узилищ, тянули к нам руки, а мы ничем не могли им помочь. Пятнашка прижалась ко мне, пытаясь спастись от многоголосого крика, но он прорывался сквозь закрытые уши, впивался в голову, заставляя кровь разогреваться как кипящий бульон. Я видел, как мои пальцы вцепились в древко копья, как побелели костяшки Молчка, как тихо – на одной ноте – завыла Пятнашка. Видел – потому что слышать её вой я просто не мог.

А когда все дети начали плакать и кричать на разные лады: «Больно!», я сам чуть не кинулся к дереву. И только понимание, что я ничем не смогу им помочь, заставило меня остаться, вцепившись в Молчка и Пятнашку. Мы держались друг за друга, заставляя себя двигаться вперёд, и только когда страшный лес остался позади, и мы шагнули на заросшую серой прилипчивой травой равнину – крик умолк.

«Музыка для ушей, крики нового мира, – прошелестело у меня в голове. – Гимн новой жизни, малыш».

- В штанах у тебя малыш, – ответил я, стискивая челюсти. – Если ты их вообще носишь.

«Ты прячешь страх за хамством и злобой. Но я давно тебя поджидаю. Тебе предстоит ещё принять новый мир, как бы ты ни пытался его остановить».

- Я не приму твой мир, старый дурак, – огрызнулся я. – Такой мир я не приму никогда.

«Ты примешь и худший мир. Ты один из немногих, кто проходит мимо и не пытается ничего изменить. А значит – это твой мир».

- Я иду к своей цели, алхимик!

«Ты идёшь туда, куда указываю я, глупыш».

Мигнуло.

Когда вернулось зрение, мы стояли на стене погибшего и проклятого города. Внизу простирались призрачно-красные поля уже знакомого стебля. С другой стороны – разрушенный город. Я шарил взглядом вокруг, пытаясь понять правила, но выхода из Линга – не было. Правила молчали.

«Видишь, я сам определяю, что и как происходит в моих землях, мальчик», – прошелестел голос.

- И что ты хочешь мне показать? – спросил я.

«Цену твоего бездействия».

- Цена моего бездействия – куча выживших из ума алхимиков?

«Цена твоего бездействия – смерть города!».

- Ну тогда преклони колени, сморчок! – неожиданно захохотал Молчок. – Потому что в город вернулся великий воин – Шрам! Одним решением он спас бы тысячи никчёмных жизней, обратил в бегство серых и Орду!

«Замолчи!».

- Сокрушил бы могучим взмахом длани сошедших с ума алхимиков, поддержал бы рушащиеся стены города! – подхватил я. – Вот поэтому я и говорю, что ты – вонючий псих!

«Дойдите до фонтана по улице напротив лестницы», – с усмешкой шепнул голос и исчез.

Мы подошли к лестнице со стен и начали спускаться. Город внизу, окутанный призрачным туманом, встречал нас тишиной. Но стоило мне поставить ногу на мостовую, как вокруг закипел бой, грянул многоголосый крик, звон оружия и плач сплелись в непереносимую какофонию. Призраки последнего штурма, призраки страшного поражения – отголоски ужаса, что творился на улицах прошлой весной.