Искупление Дабира

Вились и вились золотые нити. Но так и не остановилось их движение. Едва закачался стержень в последнем содрогании, как рука опять метнулась к нему, прижала к столу. В испуге отер он лоб другой, свободной рукой. А подняв глаза, увидел имама Омара...

III. СУД ИМАМА ОМАРА

Неудовольствие в глазах агая. Но не колотить же правоверному рукой в дверь, коль запрещено это Пророком. Знак агая в мире только что рассыпался на мелкие беспорядочные осколки .

Чем-то взволнован великий вазир И не его вчерашнее поведение тому причиной Знает агай даже, какого цвета вино, выпитое им с мервским шихне у гябров. С каждым здесь бродит рядом некая тень...

Троекратно постукивает уже агай каламом по столу, собирая мысли. Однозначен становится его голос. Полностью, не глотая слогов, произносит он божье свидетельство. Слышится тусская ясность произношения без примеси шелестящих звуков, как в Нишапуре. Рядом два этих города, но в отличие от Туса всегда прибавляют нечто лишнее в свою речь и одежду упрямые нишапурцы. Такова вечная их тяга к выделению из правил. В Мерве же красоте царственного языка фарси мешают бесполезные удлинения к концу слов. Все от обилия дувалов в этом городе.

Снова в клетку месяца урдбихишт уставился агай. Что далась ему эта лучистая звезда? Осень уже близится, за нею зима, а в месяце урдбихишт напряжены бутоны на розовых кустах, кричат от радости соловьи, и капельки пота выступают у женщин в завитках волос, у самого уха ..

С прежней отчетливостью раздается стук кости о дерево. Агай выверяет звездные таблицы, и шевелятся у него губы. Этого не было раньше. Полоса стриженых деревьев в окне продолжает линию стола. Какой-тъ человек возится в саду у дальней стены.

Он вздрагивает, потому что это опять шагирд, который был вчера у устада -- мастера цветов. Они во тьме не увидели тогда его, опустившего бороду и руки в сар-добу. Про то, что бывает он у Гонителя, говорил шагирд. Так называют батиниты этого старика, которьш проверяет сейчас счет звездам. Прямо на него смотрит шагирд...

IV. СУЖДЕНИЕ УСТАДА--МАСТЕРА ЦВЕТОВ

-- Что дороже вечности?

- Тайна!..

Устад Наср Али коснулся во тьме кольца, отдал в иъвидимые руки тыкву. Точно такая же тыква была передана ему взамен. В дальней комнате без окон зажег он светильник, вытащил пробку, отклеил узкую полоску шелка. Цифры были на ней- 1+30+5+1+40+6+ 400. Абд-жад это -числовые знаки букв, и составляют они слово "Алухамут". На языке древней правды -- пехлеви -- означает оно место, где орлов приучают к охоте. Сложенные вместе цифры дают сумму 483, а именно в этом году хиджры бог передал в их руки крепость в заоблачных горах, чем и подтверждалось право на нее. Ее владетель -- дикхан, склонявшийся к правде, все не решался открыто объявить о своей вере. Тогда семеро учителей-имамов явились туда к нему, а когда он стал кормить их хлебом, пригнули вдруг его голову к животу и заковали в цепи. Сам сайид-на вышел с повелением к страже и впустил по мостику над пропастью семьдесят фидаи. Аламут -- стали называть это гнездо правды в фарсидском просторечии .

Некая тайная цифра -- личный знак самого сайида-на был оттиснут в начале письма. Устад Наср Али почему-то вздохнул, и качнулось от этого пламя светильника. Страшный шум послышался у него в ушах..

Весь день тогда клекотали внизу грифы. Маленькие пузырьки вздувались и лопались на черных губах того, чья нисба теперь сайид-на Совсем недавно объявился он среди семи владык учения, и хоть только "великий дай" его ступень, сам верховный дай аддуат признал его волю Ибо вывести учение из чистоты подполья и стать видимым в мире -- его призыв и исполнение. И в Алухамут ън вошел обманом, не колеблясь.

Сына ждал к себе в этот памятный день сайид-на. К истинной вере приобщался тот в Куме и с детских лет не видел отца, отдавшего все помыслы учению. Один талько этот сын и оставался в мире у святого имама.

Одетые в грубую ткань, безмолвно стояли семеро юношей, и сзади зияла пропасть. Сайид-на вышел к ним, как обычно, и лицо его было закрыто. Вдруг желто-белую ромашку, сорванную по дороге, увидел он меж пальцев у крайнего фидаи, который и был его сьш. Имам приблизился своим быстрым, неслышным шагом и посмотрел ему в глаза. "Нет, не уверуешь ты!" -- прошептал он, и все это услышали.

Сайид-на левой рукой отвел покрывало со своего лица, чтобы проститься с сыном. А правой рукой он отстранил его от себя, и тот с открытыми глазами полетел в бездну, ударяясь о скалы. И кричали потом внизу грифы...

Устад читал цифры, и на череп была похожа пустая тыква в пламени светильника. Точно такую же тыкву держал в руке сайид-на в последний раз, когда он видел в горах святого имама. А потом тыква покатилась по темному ковру к желтой когтистой лапе птицы Симург.

-- О, сколь нищи вы духом! -- закричал сайид-на, и белая полоска ровно окружала его рот.