Искупление

Беспомощный голос принадлежал Лоле — это его она приняла за крик утки, — и через мгновение Брайони поняла все. Ей стало дурно от отвращения и страха. Более крупная фигура возникла вновь, теперь она огибала поляну по краю и направлялась к берегу, туда, откуда только что пришла Брайони. Нужно было помочь Лоле, но она не в силах была отвести взгляда от тени, исчезавшей за поворотом. Еще долго были слышны шаги человека, удалявшегося по направлению к дому. У Брайони не было сомнений. Она могла описать его. Ведь на свете вообще не было ничего такого, чего она не сумела бы описать. Наконец, опустившись на колени рядом с кузиной, она спросила:

— Лола, ты цела?

Брайони тронула двоюродную сестру за плечо и попыталась нашарить в темноте ее ладонь. Лола сидела, обхватив себя руками, низко наклонив голову и слегка раскачиваясь. Голос звучал слабо и искаженно, словно ей мешала говорить какая-то слизь, забившая горло. Прежде чем ответить, она откашлялась.

— Прости, я не… Прости… — пробормотала она.

— Кто это был? — шепотом спросила Брайони и, не дожидаясь ответа, со всем спокойствием, на какое была в тот момент способна, добавила: — Я видела его. Я его видела.

— Да, — покорно согласилась Лола.

Во второй раз за сегодняшний вечер Брайони испытала прилив нежности к кузине. Вместе они оказались перед лицом настоящего кошмара. Это сблизило их. Стоя на коленях, Брайони попыталась обнять Лолу и прижать к себе, но тело кузины оказалось костлявым и неподдающимся, будто бы упрятанным в твердую раковину. Как береговая улитка. Не разжимая рук, Лола продолжала раскачиваться взад и вперед.

— Это ведь был он, не так ли? — настаивала Брайони.

Медленный кивок кузины она скорее почувствовала, чем увидела. А может, то был просто долгий выдох.

Прошло немало времени, прежде чем Лола тем же слабым послушным голосом выговорила:

— Да. Он.

Брайони вдруг захотелось, чтобы она произнесла его имя. Требовалось заверить преступление печатью, проклятием жертвы, окончательно решить судьбу преступника магическим заклинанием произнесенного вслух имени.

— Лола, — прошептала она, ощущая странное возбуждение, — Лола, кто это был?

Кузина перестала раскачиваться. Теперь на острове все было неподвижно. Не меняя позы, Лола слегка отстранилась или пожала плечами — отчасти, возможно, чтобы уйти от ответа, отчасти чтобы избавиться от сочувственного объятия Брайони. Отвернувшись, уставилась в пустоту над озером. Вероятно, она собиралась заговорить, пуститься в долгие объяснения, в ходе которых надеялась разобраться в собственных чувствах, превозмочь немоту и выразить нечто, вызывавшее у нее и ужас, и радость одновременно. Отворачиваясь, она, возможно, не намеревалась отстраняться, а хотела лишь взять себя в руки, собраться, чтобы выговориться наконец перед единственным существом, которому здесь, вдали от дома, как она считала, можно довериться. Не исключено даже, что Лола уже набрала в легкие воздуха и открыла рот. Но это не имело никакого значения, потому что Брайони прервала ее и шанс был упущен. Сколько же секунд прошло? Тридцать? Сорок пять? У младшей девочки не хватило терпения ждать. Ведь все сходилось. И это было ее собственное открытие. Ее рассказ, рассказ, который сам собой обретал очертания и материализовался.

— Это был Робби, ведь правда?

Маньяк. Ей очень хотелось произнести это слово.

Лола ничего не ответила и не пошевелилась.

Брайони повторила вопрос, но на сей раз с непререкаемо утвердительной интонацией. Теперь это была констатация факта.

— Это был Робби.

Хотя Лола оставалась неподвижной и продолжала молчать, что-то определенно стало меняться в ней, кожа потеплела, из горла вырвался сдавленный звук, будто по мышцам гортани пробежала волна конвульсий.

Брайони произнесла снова — теперь уже одно слово: «Робби».

Где-то на середине озера послышался смачный шлепок выпрыгнувшей из воды рыбы, четкий одиночный звук на фоне полнейшей тишины — даже ветер стих окончательно. Ни в кронах деревьев, ни в зарослях травы теперь не было ничего пугающего. Наконец Лола медленно повернулась к ней.

— Ты же видела его, — сказала она.

— Как он мог! — застонала Брайони. — Как он посмел!

Лола скрестила руки на груди и стиснула пальцы. Ее неопределенный ответ можно было толковать сколь угодно широко: «Ты же видела его».

Брайони придвинулась ближе и накрыла рукой ладонь Лолы.

— Ты ведь еще не знаешь, что произошло в библиотеке перед ужином, сразу после нашего разговорa. Он напал на мою сестру. Если бы я не вошла, не представляю, чем бы это кончилось…

Как бы ни сблизились они теперь, Брайони трудно было понять что бы то ни было по лицу Лолы. Его смутный темный овал не выражал ничего, но Брайони чувствовала: кузина слушает ее вполуха, что и подтвердилось, когда та перебила ее, повторив:

— Но ты же видела его. Ты на самом деле его видела?

— Конечно видела. Так же ясно, как белым днем. Это он.

Несмотря на то что ночь была теплой, Лола начала дрожать, и Брайони пожалела, что ей нечего снять с себя, чтобы накинуть кузине на плечи.