Искупление

Я думала, что для Алеши я была своего рода искуплением, в то время как для меня искуплением стал мой сын, но им стал еще и Алеша, а для него еще и Никита, такая же родная кровиночка, как и я – его младшая сестра, сердечный выбор которой он не особо одобрял, что, впрочем, не мешало ему поддерживать связь с Гришей.

Гриша признался, что был полон подозрений, когда Алеша вышел с ним на связь, а когда они уже встретились и Алеша огорошил его известием о моей беременности, подкрепив его еще и угрозами, что, мол, оторву сначала яйца, а потом голову, если вздумаешь умыть руки, то Гришу не обошла уверенность, что Алеша как минимум попытается это сделать.

И, кстати, Алеша резко осуждал, что Гриша подпирал стены, наблюдая за мной из-за углов, о чем он ему и сказал, подловив однажды, когда я, не взирая на мороз объедалась мороженым, не замечая ничего и никого.

К сожалению, весть о том, что на старого адвоката Бориса было совершено покушение дошла до Алеши слишком поздно: Роза, которой он позвонил, чтобы сообщить, что меня с осложнениями забрали в больницу, разволновавшись совершенно не к месту брякнула ему эту новость.

Алеша сразу догадался, кто за этим стоял и, наверное, на интуитивном уровне почувствовал, что что-то надвигалось и на нас. Он хотел позвонить Грише, чтобы тот не приезжал, а остался в городе и все проверил, но вспомнил, что тот звонил ему из аэропорта, сообщая о вылете.

Я, кстати, в шоке была немного, что Гриша предал своего железного коня, но с другой стороны мотался он в разное время года и каждый раз все дальше, так что у его мотоцикла был вполне оправданный отпуск со второй половины осени по середину весны.

Как бы там не было, но когда Никита появился на свет и был вынужден бороться за свою крошечную жизнь, Алеша не мог сосредоточится на чем-то другом и к мыслям о Кохане вернулся только тогда, когда мы начали так сказать пускать корни, осев в коттедже южного пригорода.

Покушение на адвоката подсказало ему, что Кохан не смог получить наследство и Алеша был уверен, что раз тот спустя столько лет решил попытать удачу вновь, то просто так он не отступит, ведь Борис больше не стоял у него на пути, а обо мне, его законной жене, о чем, кстати, Алеша знал, как оказалось можно было много чего найти в интернете.

Алеша предполагал, что Кохан мог связать меня с Гришей, о котором не только также много писали в интернете, но и так судачили по подворотням, и мог через него найти меня, но особо Алеша на этом не заострял внимание, просто в тайне от меня наблюдая, вынюхивая и поджидая, ведь я и мой сын, которого некоторые считали сыном Бориса, были единственным препятствием для Кохана, возможно, даже реально поверившему в то, что именно он был настоящим братом Ангелова, имевшем право претендовать на наследство.

К тому же для Кохана в случае выяснения им, что Алеша был жив и начал все с чистого листа, причем с вдовой Ангелова, получившей всю его империю, моя мучительная смерть и такая же смерть моего сына, которого он мог посчитать сыном Алеши, были бы еще и местью.

За то, что он обо всем молчал, а также за то, что поддержал решение Гриши разлучить меня с Никитой в целях безопасности, Алеша просил прощения, но не так уж и оправдывался, мол, он хотел, как лучше.

Забавно, да, как все мы думаем, что именно наши решения приведут к заветному "как лучше"?!

Пребывая инкогнито в городе, Алеша отслеживал все, что происходило и также как и я, и Гриша считал, что кто-то третий был замешан, но к сожалению, он понятия не имел, кто мог им быть.

Наемники-волки исчезли из города также внезапно, как и появились, и мне стоило не малых усилий уговорить Гришу не искать ветра в поле в погоне за ними. Мы и так потеряли слишком многих ребят, чтобы снова начинать что-то мутить. Не то, чтобы я верила, что тот третий так просто смотает удочки и оставит попытки достать меня, но нам нужен был передых. Мне, Грише и нашему сыну, которого он даже и на руках не держал.

Эвелина величаво остановилась в прихожей и критично осмотрела своего сына, сосредоточив особое внимание на его стрижке. Судя по тому, как сузились ее глаза последняя ей крайне не нравилась.

– Не знаю, как тебе, Никки-Никки, – произнесла она, развернув внука к Грише, – но по-моему этот стриженый дядька не мой сын и уж точно не твой папа. Как думаешь?

Никита с любопытством посмотрел на никак не отреагировавшего на слова Гришу и важно надул щечки, будто раздумывая, чем это тот не угодил бабушке, ведь он всего-навсего отказался носить растрепанную гриву на голове и отдал предпочтение стильной стрижке.

Алеша громко чавкнул жвачкой, смерив Гришу и его стрижку сомнительным взглядом, и едва заметно покачал бритой головой. По его мнению Гриша не тянул на отца вообще кого бы то не было, но увы, результаты теста, которые Алеша все-таки забрал и также приложил к своему посланию мне, говорили об обратном, о чем сообщать Грише чисто из вредности он не собирался.