Читаем Исключение как правило полностью

Обобщающие языковые конвенции действуют с разной степенью обязательности и являются, таким образом, вероятностными. Часть из них выполняется с вероятностью, близкой к 100 %. Например, согласование существительных с прилагательными / числительными является практически обязательным (ср., однако, известный анекдот про «один кофе и один булочка», где нарушение правила не приводит к нарушению коммуникации), другая часть – менее обязательна. В процессе порождения говорящий постоянно делает выбор между разными возможностями, которые предоставляет ему язык. Джон Дюбуа удачно назвал эту ситуацию «конкурирующие мотивации» (competing motivations [Du Bois 1985]):

Учитывая сложность факторов, которые часто вовлечены в разрешение этой конкуренции (competition), спонтанный речевой поток, вероятно, может быть организован легко и эффективно, только если самые распространенные случаи конкуренции не надо организовывать снова и снова в каждой новой ситуации. Как только какое-либо соглашение, выработанное в определенном случае, сохранено для дальнейшего использования, первое наращение (accretion) в направлении того, что позже воплотится в языковой системе, сделано. [Там же: 361].

В этой книге мы сосредоточились как раз на этих «наращениях» – промежуточных звеньях между языком и речью. Как показала Дж. Байби, готовые формы по умолчанию используются для передачи более важной информации [Bybee 1985]. Для передачи менее важной или при отсутствии готовой формы (будь то локальный недостаток языковой компетенции или общее отсутствие речевого шаблона) говорящий обращается к правилам. Хрестоматийный пример такого рода – частотные «неправильные» глаголы, которые сохраняют неправильность только потому, что использование этих форм в речи настолько частотно, что не требует обращения к правилам словоизменения [Bybee 1985: 2].

Таким образом, исходя из первичности речевого потока, неверно представлять дело так, что абстрактные схемы реализуются в речевом высказывании, обрастая «ошибками» и «исключениями». Дело обстоит ровно наоборот: речевое высказывание строится из разнородных, готовых к использованию речевых блоков, а в случае их отсутствия задействуются более глубинные правила, позволяющие упаковать информацию. Частотность и регулярность использования того или иного блока может приводить к его конвенциализации, то есть к выработке более общего правила.

При таком подходе идиоматизация – это механизм выработки конвенциональных правил, результат которой может реализоваться на лексическом или грамматическом этапе обобщения. Таким образом, грамматические и лексические правила не противопоставлены как обязательные и свободные – и те, и другие правила обладают разной степенью обязательности, то есть являются вероятностными (хотя грамматические в конечном итоге с большей вероятностью оказываются обязательными). Разница между ними в том, что в сфере грамматики вероятностные правила действуют на более абстрактном уровне. В сфере лексической сочетаемости правила действуют на более конкретном, лексемном, уровне, однако степень их обязательности может быть настолько же высокой, как и, например, согласование по роду существительных и прилагательных.

Приведем пример

Устаревший в настоящее время лексический фразеологизм держать себя на вожжах имеет одну фиксированную лексему – вожжи. Постепенно список переменных, входящих в тот же или близкий семантический класс, расширяется, и фразема превращается из лексической в синтаксическую: держать себя в X [в узде/в руках/в рамках…].

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Philologica

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки