Читаем Исключение как правило полностью

1. Значение неопределенности, неполноты признака: А для всего нужна, если угодно, простая и вместе с тем чрезвычайно сложная вещь: любовь не любовь (которая вообще неизвестно что такое), влечение не влечение, привязанность не привязанность, но что-то в этом роде… (Е. Шкловский).

2. Неактуальность, неважность условия, событие произойдет в любом случае: Ясно было: упрашивай не упрашивай, больше Венька играть не будет! (Е. Шкловский); Одно дело бывшие зэки, бичи, с которыми ей приходилось иметь дело в экспедициях…, от них действительно можно ждать всего, чего угодно, закон не закон… (Е. Шкловский);… запахи эти выползали во двор и были настолько соблазнительны, что хочешь не хочешь, а сглотишь слюнку, сам того не замечая (М. Щукин).

3. Значение выбора: Матч вроде как судьбоносный: будем не будем, станем не станем? (Е. Шкловский).

4. Значение предположения: Как когда-то давно не давала покоя мысль о шпане во дворе – тронут не тронут, привяжутся не привяжутся… Может, привяжутся, а может, пронесет (Е. Шкловский).

5. Значение вынужденности, независимости действия от желания субъекта: И в постели не понежишься – хочешь не хочешь, а вставай, иди ее выгуливай… (Е. Шкловский); Добро бы еще пасмурно и дождь, когда хочешь не хочешь, а вынуждена оставаться дома, и тогда можно почитать книжку… (Е. Шкловский); Хочешь не хочешь, а оказываешься втянутым мало того что в чужую жизнь со всеми ее заботами и причудами, но, главное, с гигиеническими и медицинскими проблемами (Е. Шкловский). Как представляется, при передаче значения вынужденности действия заполнение позиции X оказывается лексически и грамматически ограниченным. В позиции X может быть только глагол с семантикой желания, мыслительной деятельности, причем эта конструкция работает в составе сложного сочиненного предложения с противительным союзом а.

Функционирование тавтологической конструкции X не X может быть как в инициальной позиции, так и реактивным.

Ср.:

(15) – Ну ты и гусь!

– Гусь не гусь, а яичко снес (М. Щукин).

(16) – Да чем он хуже тебя, не пойму… – не сдавался Роберт.

– Хуже не хуже, а другой (Е. Шкловский).

В примерах (15) и (16) тавтологическая конструкция является второй репликой в диалоге и возникает как реакция на предыдущее оценочное высказывание. В других случаях употребление тавтологического сочетания не зависит от предшествующего контекста:

(17)… Валера вечерами врубал на весь лагерь свои любимые песни, хочешь не хочешь, а слушай: «Клен кудрявый да клен кудрявый…» (Е. Шкловский).

Обобщить сказанное можно в следующей таблице:

Фразема Им. п. + Тв. п.

Тавтологические сочетания имен Им. п. + Тв. п. представляют собой различные модели, которые отличаются значением, позицией в предложении, ограничениями на лексическое наполнение компонентов, а также выполняемыми функциями в речи. На основании анализа языкового материала можно выделить шесть случаев, причем четыре из них – функционирования данного сочетания в пределах одной предикативной единицы, а шестой случай требует облигаторности полипредикативной конструкции.

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Philologica

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки