Искажение: выбор судьбы (СИ)

Две с половиной недели пронеслись со скоростью света. Каждый мой день был расписан по часам. Конол гонял меня от зари до заката. А ночью снилась бабушка, которая вкладывала в меня знания, передававшиеся в сидхе Ану от матери к дочери. Я научилась контролировать потоки энергии внутри себя и преобразовывать их в живую материю с помощью, которой могла создавать защитные барьеры или оружие, правда, в последнем случае получалось не все так гладко. Как только я представляла, что энергетические кинжалы пронзают живую плоть, то они сразу распадались. Конол объяснял это тем, что энергия жизни, заложенная в моей крови как единственная ценность, таким образом, отторгает все, что связанно с убийством живого существа. У Мурада в отличие от меня подобной проблемы не существовало. В нем соседствовала энергия жизни и смерти, что позволяло использовать обе силы. Конол опасался, что когда-нибудь темная сторона возобладает над светлой. Я тогда не выдержала и сказала, что через триста лет такого точно не произойдет. Мурад часто приходил и наблюдал за моими мучениями, то есть учениями. Иногда принимал участие и даже помогал с первыми занятиями. Он впитывал излишки эмоций, и тогда у меня получалось контролировать потоки. Со временем я смогла самостоятельно входить в состояние транса, а самое главное у меня получилось выходить из него без помощи Конола.

К концу второй недели я полностью вернула воспоминания о бабушке и древнем ритуале. Теперь я без труда вливала энергию жизни в контуры круга и энергию стихий в знаки расположенные по сторонам света. Мое обучение подходило к концу. Все чаще я волновалась, и появлялись всякие навязчивые мысли. А если ничего не получится? А если я не справлюсь и не смогу запечатать проклятие деда? В один из таких дней, когда я металась между а если бы да кабы, ко мне подошел Конол.

— Эйре я обучил тебя всему, что требуется для ритуала. И могу с уверенностью сказать, что ты справишься. Но не об этом я хотел поговорить, — дед замолчал, задумчиво разглядывая закат, — будешь чай?

— Не откажусь. — Я смотрела на туата с тревогой. — Дедушка твой серьезный тон пугает. Что случилось?

— Ничего, не волнуйся. Садись, я заварю чай.

Устроившись за столом, я продолжала в смятении следить за действиями деда. Туат достал с полки чашки и коробку с чаем. Чайник на очаге запыхтел, плюясь кипятком. Конол заварил чай, и разлив его по чашкам поставил на стол. Он сел напротив меня и отпив из чашки, зажмурился от блаженства.

— Не такой вкусный, как у Дейдре, но тоже неплохой чай. Попробуй, Эйре. — Он допил чай и, поставил чашку на стол, его умные, серьезные глаза смотрели на меня с твердой решимостью. — Я хотел поговорить с тобой еще в первый вечер, когда увидел во дворце. Но Тахока меня выпроводил, и ты тогда и не услышала бы меня. А потом ты отказывалась со мной разговаривать. Я решил, что время поможет тебе осознать и смириться с потерей.

— Дедушка не надо. Я не хочу обсуждать эту тему. Особенно с тобой. — Я смотрела перед собой невидящим взглядом, крепко сжимая чашку обеими ладонями.

— Твой ребенок жив и продолжает расти и развиваться в твоем чреве. — Я как оглушенная сидела и глядела в одну точку, а потом едва слышно произнесла. — Нет. Я не чувствую ее. И внешних признаков беременности нет.

— И не будет, — голос Конола звучал сухо, — четыре недели так точно. Предполагаю, что была угроза выкидыша и я, будущий я, принял единственно верное тогда решение. В таких случаях плод окружают защитным коконом и разрывают эмоциональную связь между плодом и матерью. Он растет, нормально развивается, эмоциональная связь восстанавливается, когда минует угроза.

Я молча взирала на туата ошеломленным взглядом, из глаз по щекам бежали слезы. Слезы радости.

— Эйре, ты дочь сидха Ану, внучка короля и королевы Тоингрина последняя надежда Аннвна и ты справишься. Дейдре верила в тебя. И я тоже верю в тебя мой солнечный лучик.

Конол ласково погладил меня по волосам и, встав, вышел из дома. А я еще долго сидела за столом в смешанных чувствах. А утром следующего дня Конол привел Мурада. И мы теперь стояли во дворе дома туата, а я не знала, что сказать. Мурад выглядел собранным и хладнокровным, но я чувствовала его подавленное настроение. Он то и дело порывался что-то мне сказать, но затем плотно сжимал губы и мрачно смотрел в сторону. Наконец я, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, весело посмотрела на мужчин и бодро улыбнувшись, сказала:

— Что ж будем прощаться. Скоро увидимся. Я так точно скоро вас увижу.

— Да не оставит тебя великая Ану! Эйре береги себя. — Конол подошел ко мне, и крепко прижав к своей груди, поцеловал в лоб.

— До скорой встречи дедушка. — Я улыбнулась сквозь слезы.

— Юля напиши Хаято хотя бы несколько строк. После твоего исчезновения он ходит сам не свой. Я боюсь, что он натворит глупостей. Я прошу тебя как его лучший друг. — Мурад пристально глядел в мои глаза.

— Хорошо. Я напишу ему. — Я побежала в дом за бумагой и чернилами, оклик друг остановил меня возле двери. — Юля. Только не пиши о смерти отца и войне. Ему не стоит знать.