Искажение

Если бы я умер четыре года назад, я бы не смотрел теперь на поросшее пучками травы каменистое бездорожье Саладха. Я не думал бы о том, что из-за какой-нибудь скалы может появиться фигура с РПГ, целясь в нас. Но вместо террориста вижу маленькое стадо горных коз, забравшихся сюда в поисках пропитания. По песчаной тропе едет старый пикап, поднимая за собой облако пыли. Если бы я тогда умер, то не увидел бы поверхности пруда, в которой отражается небо, и не думал бы сейчас о тебе.

Я помню тот день, когда я поехал в Сигард, в девитализационную клинику «Омега». До этого я совершил все формальности, дал все необходимые согласия и забронировал визит, после которого не возвращаются. В поезде заснул, и мне приснилось, будто я добрался до места, вошел в здание, поговорил с медицинским персоналом, с чиновником ДКД и священником, который хотел изменить мое решение. А потом меня привязали к стулу, ввели яд, и я умер – линия жизни пересекла асимптоту, числа поделились на ноль. Но, когда я открыл глаза, оказалось, что я все так же сижу в вагоне. Дремавшая напротив старушка шептала во сне, что чистилище – не преддверие рая, но врата жизни или смерти.

Все это кажется мне нереальным, и теперь у меня такое чувство, будто этого вообще никогда не было. Да, я в самом деле хотел убить себя, и ушел от твоей мамы, но не поехал в Сигард. Я добровольно согласился на операцию по вживлению электрода и использовал свой шанс, благодаря чему я сегодня в Ремарке. Я лечу в тяжелой военной машине, стиснув зубы оттого, что нас немилосердно швыряет из стороны в сторону, и перезаряжаю свое оружие так же, как и мои товарищи. Через несколько минут мы приземлимся.

Я верю, что должен продолжать борьбу, в меру своих возможностей. Когда-нибудь ты убедишься, сынок, что мы все ее ведем, даже если не держим в руках МСК, а наш враг невидим и не имеет имени. Особенно в этом случае.

Вертолеты освобождают магнитные захваты, и четыре пятнистых «кераста» мягко приземляются на песчаном холме. Именно из-за этих драндулетов нас всю дорогу швыряло так, что одуревший Пурич споткнулся, спрыгивая на землю, и ударился головой о ствол MG3000. Стрелок из экипажа вертолета многозначительно постучал себя по шлему, но комментировать не стал, наверняка привычный к подобным оплошностям.

Гаус обнимает Даниэля за шею, наверняка желая подбодрить, хотя его железные объятия вполне могут закончиться потерей сознания. «Кассабианы» взмывают в воздух, засыпая нас ржавой пылью, и строем летят на север.

Часть отряда садится в машины: четыре водителя, лейтенант Остин, его адъютант с рацией и одно отделение охраны, оба сержанта, переводчики – Неми и Рауль из штаба роты, – а также двое саперов с базы Кентавр. Остальные выстраиваются в колонну и бегут за «керастами», в жилетах, с полной выкладкой и ранцами за спиной. Нужно как можно быстрее добраться до селения, которое как раз появляется из-за небольшой возвышенности: два десятка белых домов, тесно стоящих возле гравийной дороги, в основном с правой стороны, где вокруг пруда растут оливковые деревца и бледная трава.