Толку от этого, впрочем, мало – мне даже не выдалось возможности увидеться с Неми. Вчера и сегодня она была в патруле как раз тогда, когда госпожа капитан назначила мне визит. Но я все равно благодарен Остину – он сделал для меня все, что мог, и я готов набить морду любому, кто скажет в его адрес какую-нибудь глупость.
Кто-то загораживает мне солнце. Капрал Борн из второго взвода сосредоточенно наблюдает за размеренными движениями ветоши, как обычно пугая дырой на месте выбитых зубов.
– А ты что, Маркус? Отпуск взял? – спрашивает он, закуривая сигарету.
– Вынужденный отпуск, – со злостью отвечаю я, одновременно соображая, какой сказкой от него отделаться. – Проблемы с сердцем. Давление на жаре скачет.
– Ну, тогда тебе повезло. Не придется рисковать собственной шкурой за стеной.
– В жопу такое везение. Угости лучше сигаретой.
– При проблемах с давлением?! – громко удивляется он.
– Угости, Йонас. Я принимаю охуенно крутые лекарства.
Затем капрал Борн рассказывает о запланированном выезде. Капитан Бек договорился с Мюллером, что лейтенант возьмет тридцать солдат и пробьется в Тригель. Связь сдохла до такой степени, что нам требуется помощь тамошнего гарнизона, ненамного большего, чем наша база, зато значительно лучше оборудованного. В поездке должен принять участие весь взвод сержанта Крелла и два отделения сержанта Земека. Йонас Борн, командир первого отделения, и сам сержант, вставший во главе третьего после Олега Элдона, остаются в Дисторсии, чему капрал нисколько не рад.
Перед его мысленным взором уже стоят настоящая душевая с туалетом и койка в прохладном здании, где он мог бы провести хотя бы ночь. Он мечтает о холодном пиве, не говоря уже о приличном обеде. Однако я не разделяю его уныния и не завидую парням, которым досталась сомнительная честь участвовать в поездке.
Во-первых, их могут прогнать туда и обратно за один день, снабдив необходимой аппаратурой и приказав возвращаться на Дисторсию. Расстояние составляет около полусотни километров в одну сторону – можно спокойно вернуться до захода солнца, если выехать достаточно рано. Во-вторых, отряд из тридцати человек, хоть и немаленький, может спровоцировать партизан, и, если несколько групп объединят силы, засада вполне способна оказаться успешной. Я говорю об этом Йонасу, и его энтузиазм существенно угасает.
И при этом я не сообщаю самого важного: Эстер шепчет мне на ухо, что, если наши люди покинут Дисторсию, она убьет их всех до одного. И смерть их не будет легкой. Я должен сообщить об этом командованию и задержать выезд. С этой точки зрения возможная атака повстанцев почти ничего не значит. Голос, доносящийся из-под земли, не любит шутить.
Остин, похоже, еще больше сбит с толку, чем Голя. Мне не удается убедить их, что отряду Мюллера не следует ехать за помощью, не удается изменить их решения, поскольку меня официально считают сумасшедшим. А может, еще и потому, что я не уверен в собственных словах. Я мог неверно понять металлическую шлюху – шепот Эстер звучал неотчетливо, едва пробиваясь сквозь шум.
– Каким образом она могла бы их убить? – спрашивает лейтенант.
– Например, сжечь, – рискую предположить я. – По какой-то причине она хочет нас здесь удержать, господин лейтенант, и не позволит сбежать стольким людям.
– Это не бегство, Маркус, – разводит руками Остин. – Отряд выезжает завтра утром и вернется на базу самое позднее послезавтра. Мне очень жаль, но твоя теория лишена смысла.
– Я ему уже это говорил, – вмешивается сержант. – Но он не слушает никаких аргументов.
– В таком случае, возможно, она не желает, чтобы мы восстановили связь или сообщили другим, что тут происходит. Откуда мне знать, что замышляет это чудовище?
В пропитанной запахом жира столовой слышится жужжание мухи.
– Похоже, тебе становится хуже, – заботливо говорит Остин.
– Прошу прощения, господин лейтенант. – Я встаю из-за стола и делаю шаг к двери. – Я могу идти?
– Свободен, Маркус. Иди отдохни немного.
Вот моя награда за откровенность – дрожь в голосе встревоженного лейтенанта и мрачный взгляд сержанта. Но я не нуждаюсь в их сочувствии. Не меня сейчас им следует жалеть. Я думаю о парнях, которых командир роты посылает на задание, – о сержанте Крелле, капрале Хейнце, рядовом Сатте и прочих чумазых рожах, которые я знаю, и не в силах примириться с мыслью, что вечером увижу их в последний раз.
Беспомощность – первая ступень в ад.
У стены здания ждут парни из отделения, которые окружают своего повредившегося умом командира, чтобы расспросить о результатах разговора. Похоже, они пытаются меня утешить – якобы Голя сообщил Остину во время сегодняшнего патруля, что больше не поедет на операцию без меня. Это произошло сразу же после того, как он наткнулся с двумя отделениями на вооруженный отряд в Палат-Горга. О случившемся я узнал час назад, когда взвод вернулся с операции, но о просьбе сержанта мне говорят впервые.
– Ты точно не сочиняешь, Крис? – осторожно спрашиваю я.
– Зачем мне сочинять? – удивляется Баллард.