Искажение

Сначала это утверждение покажется смешным и нелогичным суеверием, не имеющим никакого отношения к реальности: как может быть холодно в тридцатиградусную жару? Или тому, кто тепло оделся зимой? Но если отбросить предубеждения, то суеверие неожиданно окажется фактом: на кладбищах холодно. Хоть зимой, хоть в летний день, как ни одевайся, как ни кутайся – холод обязательно достанет. Скользнёт по щеке леденящим поцелуем, погладит руку, пробежится по пальцам, мягко обнимет за шею или вцепится в ноги… или, что самое неприятное, заползёт внутрь и прикоснётся к душе, напоминая, что когда-нибудь ей обязательно станет холодно… смертельно холодно…

На кладбищах всегда так.

Может, потому, что они отражают жизнь?

Саму жизнь?

Отражают в фотографиях и полированном камне, в каплях росы на ограде, в стеклянных вазах и лампадах. В тенях, которые пламя свечей бросает на обелиски…

Жизнь отражается в образе кладбища и возвращается в мир, наполняя его жгучим холодом той стороны, и поэтому Виссарион Обуза на кладбищах бывать не любил, ни днём, ни ночью. Но бывать приходилось. С недавнего времени – на Преображенском кладбище и довольно часто. О своих визитах Виссарион обязательно предупреждал, и потому калитка, несмотря на поздний час, была открыта. А вот сторож отсутствовал, но это обстоятельство Обузу не смутило – он хорошо знал, где проводит ночи Ольгин, и не ждал его увидеть. Пройдя через калитку и не заперев, а лишь прикрыв её за собой, книжник неспешно добрался до Каменного цеха, постучал, тут же открыл дверь, вошёл, снял шляпу и вежливо кивнул Мастеру Скорбных Дел:

– Желаю здравствовать.

– Желаю, – отозвался тот, спокойно разглядывая длинного и ушастого посетителя. – Вы принесли?

– Конечно. – Обуза достал из потёртого портфеля толстый фолиант в тиснёном кожаном переплёте и протянул Мастеру. – Это финальная библиотека символов Крепости, подобранная для Садового кольца.

– Порядок следования камней?

– Указан.

– Очень хорошо.

– Двое ворот: Ленинградские и Таганские, – добавил Виссарион. – Как хотел Авадонна.

– Прекрасно.

Мастер помолчал, переложил книгу из правой руки в левую, а затем кивнул:

– До свидания.

Судя по всему, ему не терпелось вернуться к работе.

– Вы обещали разрешить… посмотреть, – напомнил Обуза. Он отдал книгу и теперь мял в руках шляпу. – Мне очень интересно увидеть… – Из соседнего помещения, которое, собственно, и было цехом, слышался стук молотка. – Я ведь не помешаю?

– Не помешаете, – улыбнулся Мастер. – Но внутрь я вас не пущу, смотрите с порога.

– Хорошо, – обрадовался Виссарион. – Я одним глазком…

Мастер подвёл книжника к дверям, чуть приоткрыл створку и позволил заглянуть в щель.

В довольно большое помещение, в центре которого сидел за верстаком крепкий мужчина в сером от пыли комбинезоне. Уникальный резчик по камню, пропавший «где-то в Европе» – Письменник, спрятавшийся от глаз Отражения на старом московском кладбище.

Мужчина работал: смотрел в раскрытую книгу, определяя следующий символ, затем, не глядя, брал с верстака нужный инструмент – в этот момент раб слева подносил чистую плитку, – сноровисто вырезал на оборотной стороне нужный символ, и готовый камень тут же забирал раб справа. Письменник же вновь обращался к книге, иногда слюнявя палец, чтобы перевернуть страницу. И вновь брался за работу, вырезая очередной знак на очередном камне, который ляжет на московскую улицу.

Плитка за плиткой…

Иннокентий ошибался, когда спрашивал о большом строительстве: Авадонна возводил магические стены, скрытые и от Дня, и от Отражения, и ему не требовалось их каменное воплощение – достаточно выложить в правильной последовательности символы, образующие заклятие Крепости, и в нужный момент они сольются, превратившись в непреодолимую преграду.

– Он быстро работает, – прошептал Обуза, с уважением глядя на Письменника.

– Он молодец, – так же тихо произнёс Мастер. – Мы закончим Садовое кольцо через пару месяцев и надёжно защитим старый город. Затем двинемся дальше…

Ответить Виссарион не успел: снаружи послышались едва различимые хлопки, Мастер Скорбных Дел тут же закрыл дверь, на цыпочках подбежал к окну, пару секунд постоял, не шевелясь, после чего вздохнул:

– У нас какой-то кавардак со стрельбой.

– Я тогда побуду здесь, – просительным тоном произнёс Обуза. – Не хочу попасть под пули.

* * *