Искатель приключений

– Каким образом? – спросил Рауль, заинтересованный этими странными восклицаниями.

– Неужели вы еще не догадались, – продолжала молодая женщина, покрывая часы безумными поцелуями, – что я узнала вас сегодня в маскараде только по этим часам, так хорошо мне известным?..

– О! – сказал Рауль, в глазах которого вдруг просиял свет, – теперь я понимаю…

Искра радости угасла в голубых глазах Эмроды; улыбка исчезла с ее губ, и все лицо приняло выражение мрачного оцепенения. Это выражение не укрылось от Рауля.

– Что с вами? – спросил он.

Эмрода не отвечала; но глаза ее не могли оторваться от часов. Стрелки их показывали половину седьмого. Полтора часа тому назад Рауль сказал Эмроде, что он убьет себя через два часа.

CLXX. Эмрода

– Эмрода, – повторил Рауль, взяв руку молодой женщины, – что с вами?

При этом прикосновении Эмрода сделала резкое движение, как будто пробудилась от тягостного сна. Легкий румянец покрыл ее щеки и лоб. Пламя непреклонной решимости засверкало в ее глазах, и она прошептала не в ответ на вопрос Рауля, но себе самой:

– Если он еще хочет умереть, мы умрем вместе…

Рауль понял все и, мы должны признаться, почувствовал быстрое, но глубокое волнение.

– Бедное дитя… бедное дитя… – сказал он, – неужели это правда, что вы меня любите?..

– Люблю ли? – вскричала Эмрода. – Он спрашивает – люблю ли я его, Боже мой!

– Но с каких пор?..

– Я полюбила вас, Рауль, с первой минуты, когда мы встретились… когда вас представили мне… на я заметила эту любовь гораздо позже… Тогда было уже слишком поздно!.. Вы оставили гостиницу «Золотое Руно», и все мои усилия найти вас были бесполезны… С той минуты, Рауль, я ждала, думая о вас, и не было ни одного часа в моей жизни, ни одной минуты, ни одной секунды, в которую ваш образ не находился бы в моем сердце, а ваше имя на моих губах…

– И с тех пор, – спросил Рауль с сомнением, – с тех пор вы были верны воспоминанию обо мне… верны вашей любви?..

– Верна душой и телом! – сказала она торжественно. – Рауль, клянусь вам!

Недоверчивая улыбка появилась на губах молодого человека. Эмрода заметила эту улыбку и угадала смысл ее.

– Ах! – вскричала она, – вы все еще сомневаетесь!..

– Милое дитя, – прошептал Рауль, – неужели вы думаете, что я имею сумасбродное притязание требовать от вас отчета в прошлом?..

– Это правда, – печально прошептала Эмрода. – Какого отчета можете вы требовать от меня? Что я для вас!.. Какое вам дело, чем я была и что делала?.. Вы меня знаете довольно хорошо и понимаете, что я имею право только на ваше презрение…

Рауль хотел было возразить; но молодая женщина не дала ему времени произнести слова и продолжала:

– Однако я умерла бы тысячу раз, прежде чем стала бы неверной памяти о вас и моей любви к вам… Не прошу вас верить, но это правда.

Рауль не отвечал. Он смотрел, внешне рассеянно, на все предметы, окружавшие его.

– У кого мы? – спросил он через минуту.

– У меня, – прошептала Эмрода.

– А! – сказал Рауль.

– Это вас удивляет?

– Конечно, нет! Для вас ничто не может быть слишком прекрасно, ничто не может быть слишком богато, ничто не может быть слишком роскошно!.. Только…

– Что вы хотите сказать?

– Я должен вас поздравить: скоро вы разбогатели… Ведь вы богаты, не правда ли?

– Да, – отвечала Эмрода, – очень богата…

– Богатство не составляет счастья, – философски заметил Рауль, – однако… способствует ему… Вы получили наследство?

– Я? От кого?

– Вероятно, от какого-нибудь родственника.

– У меня нет родных.

– А! Очень хорошо, – возразил Рауль. – Я более не настаиваю.

С некоторого времени тон молодого человека очень изменился. В голосе его уже не слышалось сострадательной нежности, которая делала Эмроду столь счастливой в начале разговора; напротив, теперь тон его был сух и даже насмешлив. Причина этой перемены очень проста. Рауль не верил ни одному слову из того, что говорила ему Эмрода, и сердился на нее за то, что она хотела его одурачить. Ему было бы в тысячу раз отраднее, если б она призналась откровенно, что была фавориткой регента или какого-нибудь генерального откупщика. В самом деле, каким образом иначе объяснить пышность, посреди которой жила бывшая сообщница Бенуа и других мошенников с улицы Жендр? Эмрода прочла как в открытой книге все, что происходило в сердце Рауля.

– Друг мой, – сказала она ему тихим голосом, – я вам открою тайну моего богатства… Таким образом, моя жизнь будет в ваших руках… Но я буду счастлива этим… если же вы не любите меня, мне лучше умереть…

В эту минуту часы на камине гостиной пробили семь часов. Дневной свет проникал в комнату сквозь занавески. Рауль взглянул на часы и провел рукою по лбу.

Семь часов!.. Час, назначенный им для самоубийства. Эмрода проследовала за его взглядом и вдруг помертвела. Взгляд Рауля перешел с часов на расстроенное лицо женщины.

– Ты все еще хочешь умереть? – сказала она глухим, почти невнятным голосом.

– Да, еще хочу.

– Ничто не привязывает тебя к жизни?

– Ничто.

Лицо Эмроды отразило сильную боль, терзавшую ее сердце, но тотчас же стало спокойным.

– Умрем же вместе… – сказала она.

– Как? – вскричал Рауль, – вы хотите…