Искатель, 2014 № 05

Возможно, это был и не сон. Для сна все было слишком реально, слишком неотличимо от действительности: опостылевшие нары в два «этажа», привинченный к полу стол и окно, забранное железным листом в мелкую дырочку и почти на дающее света, — почему символом тюрьмы считается решетка, совершенно непонятно. Однако сейчас все эти атрибуты как-то разом погрузились в темноту и отошли на второй план, оставив в круге света участок стола и мужчину за ним.

Тот не двинулся с места. Не пошевелил губами, но Инок будто услышал в голове голос. «Бывает, предают самые близкие, — говорил он, — и бьют те, от кого удара совсем и не ждешь. Только мне вовсе не хотелось бы, чтобы этот опыт заставил тебя свить петлю вокруг шеи».

«А что делать? — по-прежнему беззвучно, одними губами горько спросил Инок. — Что меня ждет — и здесь, и там, на воле?»

«Как что? — удивился собеседник. — Разве ты уже раздал все долги? Помог всем, кому нужна была твоя помощь? Одолел всех врагов? Я подозреваю, что их у тебя немало…»

«Ау вас?» — поинтересовался Инок.

«И у меня хватает, — признался собеседник. — А еще — я плохо думал об одном человеке. Я был уверен, что он написал на меня донос, а оказалось… Нет, мы с тобой явно прошагали еще не всю дорогу. И уходить нам рано».

Иноку вдруг стало стыдно. Скрученную в жгут простыню он бочком-бочком прикрыл от гостя и задвинул под подушку. Спрыгнул с нар и присел напротив, чувствуя снежный ком в горле. С трудом протолкнул его внутрь, откашлялся и задал вопрос, который вертелся на языке:

— Вы Ощепков?

Человек не отреагировал: понимай, мол, как хочешь. Легко поднялся из-за стола и шагнул к двери — как понял Инок, дверь для него помехой не являлась. Обернулся на полдороге и вскользь заметил: «А форму-то ты подрастерял. Пресс слабоват, и бицепсы… Залежался на шконке?»

Инок пожал плечами: «А как быть? В «хате» особо не попрыгаешь. Да и какой-нибудь ретивый вертухай прицепится, донесет куму, а тот припаяет подготовку к побегу…»

«Вот и в моей «хате» тоже, — вздохнул собеседник, — не распрыгаешься… Ладно, в следующий раз покажу тебе кое-что».

Он не обманул. Не то чтобы показал в прямом смысле — но теперь Инок каким-то образом знал, как тренировать гибкость, не слезая с нар, выносливость, работая на распилке дров, координацию, когда приходит очередь наводить в камере чистоту… Потом он прибавил к этому упражнения, которым обучал капитан в армии — специалист по бою для диверсантов. Брал бумагу с карандашом и рисовал человеческие фигуры, раскладывая их, точно механизмы, на шарниры и оси, вспоминал специальные точки, а затем мысленно, прикрыв глаза, представлял, что на него нападают, а он защищается. Или нападает сам.

Вскорости это ему пригодилось. В один из сырых ноябрьских дней Сверло вдруг окликнул его после переклички:

— Эй, Инок…

— Ну? — хмуро откликнулся тот, ежась от ветра.

— Не ходи сегодня в столярку.

— Это еще почему?

— Малява тут кое-кому пришла с воли. Заказ на тебя.

«От кого малява?» — чуть было не спросил Инок, но одернул себя: вопрос был явно глупый.

— Закоси под больного. Ляг в больничку дня на три — у меня там лепила знакомый, поинтересуется — скажи: Сверло прислал, — зэк поплотнее запахнул на себе телогрейку.

Инок прислонился к стене и подумал, что, если заказ пришел конкретный, «подогретый» серьезными деньгами или чем иным, вопрос о сегодняшнем посещении столярки теряет актуальность. Не достанут в мастерской — достанут в другом месте, хоть на параше со свернутой газеткой.

— А с чего ты меня предупредить решил? — спросил он.

Сверло флегматично пожал худыми плечами:

— Понравился ты мне. Я вот из блатных. Ты вроде первоходок, из «мужиков», а обычаи знаешь. Да и вообще смахиваешь на человека, а это нынче редкость… Короче, я сказал, а там думай, — и заковылял прочь, ссутулясь и засунув руки в карманы.

Инок усмехнулся. Самурай сомневается, принимая решение. Приняв его, он перестает сомневаться.

В больничку он так и не пошел. Отработал положенные часы в мастерской, с сигналом сирены протер станок, прикрыл его чехлом, привычно встал по стойке «смирно» перед местным надзирателем — тот подошел, потрепал по плечу и задушевно произнес:

— Молодец, Топорков. Будешь и дальше стараться — глядишь, и наработаешь на УДО…