Искатель. 1992. Выпуск №2

И действительно, где — то к ужину Отис пришел в себя, но оставаться в постели не пожелал. Заявил, что прекрасно себя чувствует, и, должен признать, вчера, в магазине Симпкинса, он был бодр, как никогда. Словно помолодел лет на десять. Шагал, как на пружинах, энергия била в нем ключом.

Я спросил, сказался ли возраст на знаменитом упрямстве дяди Отиса.

Джад снова сплюнул в окно.

— Он стал еще упрямее. Самый упрямый человек в Вермонте, твой дядя Отис. Стоит, допустим, перед ним столб, а он может утверждать, что никакого столба нет и в помине. И столь уверенно, что поневоле хочется ему поверить.

— Отличный был бы вид, — как-то говорю я ему, — если б не этот амбар.

А твой дядя Отис вытаращился на меня, как на идиота.

— Амбар? Какой амбар? Никакого амбара тут нет и в помине. А вид тут лучший в Вермонте. На двадцать миль вперед.

Джад Перкинс хохотнул и вывернул руль, объезжая собаку и мальчика на велосипеде.

— Есть, конечно, упрямцы, которые верят в то, чего нет. Но твой дядя Отис еще упрямее и не верит даже в то, что существует на самом деле.

Я еще обдумывал слова Джада Перкинса, когда он высадил меня у ворот фермы дяди Отиса. Его самого я не увидел, но, когда подходил к дому, из кухни выбежала тетя Эдит. Руки ее взлетали в воздух, как крылья ветряной мельницы.

— О, Марчисон! — воскликнула она. — Как я рада, что ты приехал. Я не знаю, что и делать. Просто ума не приложу. Это ужасное происшествие с Отисом, и…

Тут я заметил и дядюшку, направившегося за вечерней газетой к почтовому ящику на воротах. Невысокого росточка, хрупкого телосложения, шел он, расправив плечи и выпятив подбородок, седые брови воинственно топорщились. Мне показалось, что он ничуть не изменился, чем я и поделился с тетей Эдит. Она вновь замахала руками.

— И все так говорят. Если не жить с ним бок о бок, можно подумать, что удар молнией только пошел ему на пользу. Но он уже возвращается. Сейчас я уже ничего не успею сказать. Поговорим после ужина. Только бы он не догадался, что ты приехал по моему вызову. О, я надеюсь, мы успеем принять необходимые меры до того, как произойдет что-то ужасное!

И тетя Эдит упорхнула в кухню, прежде чем к нам успел подойти дядюшка Отис.

Действительно, как и отмечал Джад Перкинс, он прямо- таки помолодел. Крепко пожал мне руку, и по ней словно пробежал электрический ток. Его глаза сверкали. И сам он буквально вибрировал от переполнявшей его загадочной энергии.

Мы зашагали к террасе, остановились невдалеке от старого амбара на другой стороне дороги, действительно портящего открывающийся вид. Не зная, как повернуть разговор, чтобы выяснить самому, какие изменения произошли с дядей Отисом, я выразил сожаление, что разразившаяся два дня назад гроза не развалила этот паршивый амбар.

— Амбар? — Дядя Отис одарил меня сердитым взглядом. — Какой амбар? Мальчик мой, никакого амбара тут нет. Ничего, кроме прекрасного вида, лучшего в Вермонте. Если ты видишь какой-то амбар, тебе следует как можно быстрее обратиться к доктору.

Я внутренне согласился с Джадом, дядя Отис говорил очень убедительно. И, хотя не сомневался в существовании амбара, еще раз взглянул на него. И застыл с отвалившейся челюстью.

Потому что дядя Отис меня не обманывал.

Амбара не было… уже не было.

За ужином в моей голове начало формироваться невероятное объяснение того, что мне довелось увидеть собственными глазами. Потом дядя Отис пролистывал газету в гостиной, а я последовал на кухню за тетей Эдит.

Она только вздохнула, когда я рассказал ей об амбаре, и посмотрела на меня испуганными глазами.

— Да, — прошептала она, — это Отис. То же самое произошло и со статуей. Она… исчезла, когда мы были в магазине Симпкинса. Я как раз смотрела на нее, когда Отис говорил, что ее нет, и она пропала, прямо у меня на глазах. После чего я послала тебе телеграмму.

— Вы хотите сказать, что от удара молнией упрямство дяди Отиса перешло в новую фазу? Раньше он лишь думал, что не существует все то, чего он не любит. А теперь, стоит ему так подумать, как благодаря чему-то непонятному, назовем это мысленной энергией, объект его неприятия исчезает. Своим неверием дядя Отис стирает его с лица земли?

Тетя Эдит кивнула.

— Стирает! — чуть не плача, воскликнула она. — Если он говорит, что чего-то нет, так это что-то исчезает.

Признаюсь, тут мне стало не по себе. В голову полезли нехорошие мысли. Дядя Отис не верил в существование не только многих вещей, но и людей.

— А как вы думаете, есть ли предел его возможностям? Статья, амбар… что еще ему по силам?

— Не знаю, — призналась тетя Эдит. — Может, никакого предела и нет. Дядя Отис чудовищно упрям и… допустим, что-то напомнит ему о дамбе. И он скажет, что дамбы не существует? А она в сто футов высотой и за ней столько воды …

Предложение она не закончила. Да я и так все понял. Если бы дядюшка Отис внезапно решил, что никакой дамбы нет и в помине, мощный водяной поток затопил бы Хиллпорт и едва ли спасся хоть один из его пятисот жителей.