Ищущий во мраке

– Вам очень повезло добраться до нас! – неустанно повторяла она, разливая чуть остывший суп по тарелкам.

– Вы выращиваете что-то? – спросил я, глядя на плавающую картофелину в тарелке.

– Немного, но на жизнь хватает. Растения, за столько лет, адаптировались к лунному свету. Отец Севастьян предвидел конец света и заблаговременно запасся едой на первое время. Мы с родителями года три-четыре питались из погреба, и только потом смогли заново взращивать колосья пшеницы и клубни картофеля, – рассказала Каталина.

– А с мясом как? охотитесь? – взяв в рот кусок сочного, варёного мяса, я едва не растворился в блаженстве вкуса.

– Мы держим овец, коров, свиней и даже курятник. Небольшой правда, пшена не хватает. Куриц не едим, только яйца ихние, – достав вторую кастрюлю, где по запаху я определил рагу с подливой, Каталина принялась угощать и её содержимым. В конце, она налила каждому по стакану горячего чая из смородины.

– Я так вкусно не ела, даже, когда мама жива была, – облизывая ложку дочиста, произнесла Этна.

– Ага! – Марко, стараясь не отвлекаться от яств, лишь поддакнул и вновь зачерпнул горячую похлёбку.

– Вы точно не их дедушка? – спросила Каталина, с загляденьем смотря на голодных детей.

– Я же говорил, что нет. У меня не было детей, – коротко ответил я, медленно пережёвывая кусок мяса из похлёбки. Плотная пища давалась тяжело, в последнее время. Очередное напоминание о том, что я уже давно не так крепок и здоров… «Что ж, теперь, ты имеешь полное право уйти на покой, старина. Будешь сидеть в кресле качалке, читать уцелевшие книги – наверняка, тут есть такие. Иногда, Этна и Марко будут навещать тебя. Вскоре, время станет идти быстрее, ты не заметишь, как они обручатся и, возможно, станут родителями, а потом… Да, ты, наконец, умрёшь, Эдгар».

Разделавшись с первым и вторым, Каталина выдала нам с Макро по полотенцу и куску домашнего мыла, сваренного из свиного жира. Этну она отвела в женскую баню, где помогла ей отмыться от налипшей грязи и неприятного запаха. В конце концов, на воздушном шаре ходить в туалет было некуда, особенно, учитывая физиологию девушек.

Сбросив поношенную, грязную одежду, я взял с собой в баню лишь верные револьверы. И замотавшись полотенцем, разлёгся скамейке, пока Марко разбирался с тем, как увеличить жар.

– Здесь нет девушек моего возраста, – произнёс паренёк.

– Ты и сам ещё мал. Подожди лет пять, – ответил я, с закрытыми глазами.

– А ты не думал за кем-нибудь поухаживать? Я видел нескольких старух…

– Марко! – усмехнулся я. – То, что я стар, не говорит о том, что мне нравятся женщины моего возраста. Да и, если честно, меня уже никакие женщины не интересуют. Сил стало меньше даже на простое ведение хозяйства… – признался ему.

– Мда… Ну, теперь-то ты можешь выдохнуть! Присматривать за нами не надо, вон, сколько ребят с ружьями! – воскликнул Марко.

– Оно, конечно, хорошо… Но от своей пары я не откажусь, – улыбнувшись, я приподнял правый револьвер.

– Ого! Сколько у тебя шрамов! – наконец, увеличив температуру в комнате, Марко присел рядом на лавку, впервые увидев моё тело под одеждой. – Откуда они?

– Я был на рудниках, я воевал с прокажёнными… В общем, хватало мест, где их зарабатывали все, – ответил я.

– Расскажешь? – заинтересованно посмотрел Марко.

– Ну… если только вкратце, а то меня в сон клонит после тёплой бани…

***

На место убийства быстро съехалась полиция. Меня затолкали в повозку, не дав даже надеть тёплое пальто. Рута плакала… Это ранило моё сердце. Но взгляд Олли… Он не ранил, он сжигал.

«Кто теперь позаботится о них?! О, Господи, ты всё-таки наказал меня! Поделом мне, Господи, я знаю! Но Рута… Олли… они же…»

Я заплакал. Впервые за долгие годы. Это не произвело никакого впечатления на конвоиров. Уверен, я держался вполне неплохо, относительно тех, кто пытались убить себя или выпрыгнуть из повозки на ходу.

Всё это время, моя права рука была пристёгнута к левому запястью полицмейстера. Приехав в дом полиции, он даже накрыл меня каким-то дырявым пледом, лежавшим на сиденье.

Практически сразу, меня посадили за решётку, сообщив, что разбираться будут уже завтра. Ночью я не сомкнул глаз. Было холодно, но больше внутри, чем снаружи. И страшно, очень страшно. Страшнее некуда.

Таким разбитым я себя не чувствовал даже, когда меня везли в первый раз за убийство четверых. Одно утешало: вряд ли власти Бригга были в курсе моих преступлений в Норвилле. Мне грозит наказание всего за одного убитого. И я даже предполагал два наиболее вероятных варианта…

– Вам повезло, мистер Радский, что собутыльник убитого, будучи единственным свидетелем произошедшего, не наговорил личного. За убийство по неосторожности вас отправят на железный рудник.

– Не в армию? – уточнил я, сидя в кабинете коронера в кандалах. – Сэр, я опытный медик, меня можно…

– У вас в военном билете отмечено, что вы склонны к панике и трусости. Это достаточное основание, чтобы запретить вам даже приближаться к линии фронта, не то, что к раненным солдатам королевства.