Ищущий во мраке

– Ублюдок! Мои мальчики! – сквозь пелену ушного звона пробивались визги старухи, что хваталась за голову, глядя на два трупа, один из которых ещё даже шевелился.

– Старая карга… – прошипел я, и приготовился стрелять, как слева в меня влетела груда мышц. «Вот уж, кто хорошо кушал в их семье!» – подумал я, вскакивая на ноги после того, как меня протаранил Эндрю.

«Плечо, аргх!» – вывих дал о себе знать. Пусть кость и оставалась на месте, измученные связки, которым только-только довелось немного отдохнуть, вновь заявили о себе.

«Пах! Пах!» – стреляю в рванувшего в мою сторону здоровяка, но он закрывается могучими лапищами и хватает меня за поясницу, ударяя о стену. Посыпались полки с посудой, мне о голову разбилось пожелтевшее блюдце. Револьвер выскочил из рук, а громадный людоед швырнул меня спиной на стол и локтем ударил в солнечное сплетение, выбивая весь воздух из лёгких.

– Сейчас-сейчас, милок! Держи, я вспорю ему брюхо! – бросилась в мою сторону старуха. На сей раз, в руках врага был серп, чему я не был удивлён. Впрочем, дряхлое тело не позволяло ловко орудовать им. Пока она сделала замах, я успел прийти в себя и ногой выбить остатки зубов старухи, отправив тварь в угол комнаты.

– Ой-ой-йо… Как ты мог, мерзавец?! – проревела людоедка. – Эндрю, покончи с ним, я в подвал за бинтами, – с этими словами, она попыталась отползти в дальнюю комнату.

– Урод! – прорычал верзила над головой и замахнулся кулаком, но я вовремя увернулся, упав со стола на пол. Здоровяк пробил опустевшую деревянную поверхность, с удивлением рассматривая торчащие из пальцев щепки.

Обернувшись, я и с облегчением вздохнул, увидав поблёскивающий второй револьвер. «Так вот, отчего пол липкий!» – заметил налипшую кровь на барабане с той стороны, на которой лежал ствол.

Не раздумывая, я прострелил Эндрю колено и пару раз пальнул в грудь, хоть это и не имело смысла – слишком много мышц, даже для такого калибра.

– Мелкий засранец… – прохрипел я, облизывая окровавленные губы. – Тебя не учили, что нельзя поднимать руки на старших?! – проигнорировав поднятые руки лежащего здоровяка, пуля просверлила ему отверстие во лбу.

Вдалеке скрипнула крышка погреба. Я рванул вперёд, на ходу подобрав второй револьвер и шляпу, после чего, склонился над лестницей вниз, по которой медленно пыталась спуститься полноватая старуха.

– Милок, будь человеком… – произнесла она, подняв на меня глаза.

– Прибереги этот совет для себя, – её черепушка кровавым взрывом разлетелась по всему подвалу, а обмякшая туша с грохотом свалилась с лестницы.

Как только сердце перестало вырабатывать адреналин, боль в потревоженных рёбрах дала о себе знать, заставив меня сползти по стене на пол и скрючиться, сдерживая стоны. К тому же, плечо теперь отзывалось пожаром страданий на любое подёргивание. Да и лицо горело от ушибов и гематом, нос еле дышал, забившись кровью.

«Я слишком стар для всего этого дерьма…» – с этой мыслью, положив с прибором на любую потенциальную угрозу, я провалился в сон.

Проснувшись через несколько часов, огляделся: трупы лежат там же, где и были. Крови-то натекло… Не помешало бы простирнуть одежду. Другой у меня нет.

Оставаться посреди этой бойни не было никакого желания. Плевать мне на то, что здесь может быть что-то полезное, сейчас стошнит от запаха крови.

– М-м-м! – вместе со звоном цепей донеслось со стороны подвала. Я тут же вскинул револьвер и дозарядил барабан.

«Неужто старая людоедка выжила? Невозможно, ей же башку разнесло…»

С трудом поднявшись, прихрамывая на правую ногу, я медленно подошёл ко спуску в погреб, целясь в отверстие из двух стволов. Глянул вниз: старая тварь всё также лежит внизу, цепи гремят чуть дальше.

– Есть там кто? – спрашиваю. В ответ, лишь слабое мычание.

Аккуратно спускаюсь по наполовину сломанной лестнице. Принюхиваюсь. Из дальнего угла подвала прямо таки разит потом, кровью и нечистотами. Прислушиваюсь. Дыхание… два источника. Один учащённый, другой мерный. И снова звон.

Спрятав один револьвер в карман, протягиваю свободную руку вперёд. Делаю шаг, за ним ещё и… трогаю скомканные волосы на макушке. Провожу рукой вдоль головы. Впалые щёки, суженый подбородок, тонкая шея.

– Девушка… – нащупав верёвку на затылке, дёргаю вниз и вынимаю кляп изо рта. Раздаётся сдавленный кашель и хриплый голосок внемлет мне:

– По-мо-ги-те-е-е…

– Сейчас, я схожу за лампой, а то не видно, – успокаиваю её. – Здесь ещё кто-то?

– М-мой брат…

– Ясно. Одну минуту,

Наплевав на боль, я рванул наверх, добрался до лодки, взял повязки и лампу. Вновь спустился в подвал и зажёг свет.

Передо мной, на стёршихся коленях, стояла даже не девушка, а девочка. Лет четырнадцати. «Настолько молодая? Я думал, что никого моложе тех двух несчастных не увижу!» – вспоминаю случай из Бригга.

Её бледное лицо не видело даже лунного света уже несколько дней. Круги под глазами будто нарисованы чернилами для ручек. Белые волосы свалялись и покрылись кровью и грязью. Губы разбитые и потрескавшиеся, на щеках красный след от тряпки, послужившей кляпом. Руки закинуты назад и привязаны за крюк на стене.