Исчисление времени

А Троцкий, Каменев и Зиновьев (и Бухарин тоже), несмотря на свою обычную неприязнь к Сталину, подумали: «Вот тебе и Сталин. А ведь раньше и двух слов не свяжет, и оратор никудышный, не то что мы. А как сказал. Весомо. С чувством, с толком, с расстановкой. Хотя и есть подозрение, что когда-то яшкался с царской охранкой. И уж что совсем точно – никакой он не еврей. Хорошо еще, что хоть кавказец. Но явно метит в русские, даже ничуть того не стесняясь».

Похоронили Ленина, то есть не похоронили, а положили в мавзолей, Троцкий запил горькую, а Сталин ничего, держится. Вот Сталин и сказал Троцкому:

– Хватит пить, страна вся в разрухе, паровозы стоят, фабрики не дымят, народ дичает, пора перед людьми речи говорить. Людям это нравится.

– А зачем, с какого рожна? – заупрямился Троцкий, – все равно скоро всеобщий грабеж начнется.

– Ну, до всеобщего грабежа еще дожить надо, – ответил Сталин, – ты бы не пьянствовал, а брался за какую-нибудь работу, чтобы от тебя хоть какая польза в народном хозяйстве происходила.

– Работать настоящему революционеру – западло. Мы и при царском режиме не работали, нас даже на каторге на казенных харчах содержали и кормежку давали – не пожалуешься. К мировой революции призывать – это я пожалуйста, потому как я оратор, трибун, а работать – вот уж тебе хрен с маслом. И кто ты такой, чтобы тут командовать? Где ты был, когда мы с Лениным Зимний дворец брали? Газеты читал? Я-то ведь помню. Мне Ленин о тебе еще тогда в письмеце писал, что ты за гусь, – и подал Сталину какое-то письмо, скорее всего фальшивое, с какой-такой стати Ленин стал бы ему письма писать, как какая-нибудь провинциальная чувствительная барышня, жили-то они вместе, в особняке балерины Кшесинской.

Это даже представить трудно, да и смешно. Сидит Ленин вместе с Троцким, письмо ему строчит, побежал на почту, письмо отправил, почтальон принесет Троцкому письмо, тот рядом с Лениным в кресле развалится, нога за ногу, читает, переспрашивает, потому как почерк у Ленина неразборчивый, иные слова совсем не понять.

Взял Сталин письмо, прочел, а там про него всякие гадости написаны, мол, когда он еще абреком был, то часть того, что на дорогах награбил, с местным приставом делил. Сталин тут же, не сходя с места, порвал это письмо на мелкие кусочки – надумаешь склеить, не склеишь – бросил на пол и сказал: