Ирония судьбы Северуса Снейпа (СИ)

Вечером тридцатого декабря, на шестой день пьянки, хвала Мерлину, явился Северус. Мрачный и бледный, с чёрными кругами под глазами и выражением вечного недовольства на землисто-сером лице. Нарцисса встретила его у порога гостиной, слёзно умоляя дать этим мерзавцам рвотного зелья, чтобы вызвать у них отвращение к алкоголю. Снейп мрачно буркнул что-то о том, что он и без того провинился, не явившись вовремя на зов Повелителя, а уж за то, что он попытается испортить ему праздник, его и вовсе заавадят.

— Хотя бы с утра дай им всем нормальное Антипохмельное зелье, — безнадёжно взмолилась она. — Иначе этот запой продлится до весны.

Пообещав измученной женщине исполнить её просьбу, Снейп рывком потянул на себя дверь и решительно скрылся за ней. Нарцисса не стала прислушиваться к тому, что там будет происходить. Она знала этот сценарий наизусть. Пьяный Лорд потребует объяснений, обвинит провинившегося Северуса в неуважении, попытает его особо изощрёнными Круциатусами, от которых Снейпа будет непривычно выворачивать и закручивать в узлы, соратники поаплодируют и посмеются, после чего Волдеморту это надоест, и он подзовёт Снейпа к себе, чтобы выпить с ним мировую. Нарциссу, обнадёженную приходом Северуса, сейчас волновало только одно — лишь бы не появился Долохов. «Лишь бы не появился Долохов. Лишь бы не появился Долохов…», — мысленно повторяла она, как заклинание и не могла остановиться. А, как известно, чего больше всего боишься, то и случается. Утром тридцать первого декабря на пороге Малфой-мэнора нарисовался Долохов. В руках он держал потёртый маггловский портфель, из которого торчали горлышки трёх бутылок, судя по всему, с этой адской жидкостью. «О, не-е-ет!» — мысленно простонала Нарцисса, а вслух устало произнесла:

— Антонин. Кажется, мне придётся превратить тебя в червяка.

— Успокойся, Цисси, без паники, — Долохов бесцеремонно схватил её за руку и галантно поцеловал, расшаркавшись, как какой-нибудь средневековый кавалер перед дамой своего сердца. — Я сегодня ненадолго. Быстренько поздравлю коллег с наступающим Новым годом — и адью. Отбываю в Москву. Тянет меня на родину со страшной силой.

— Это правда? — Нарцисса не смогла придать голосу необходимую в этом случае невозмутимость. Помимо её воли в нём прозвучала такая надежда, что Долохов расхохотался:

— Правда-правда. Мне сегодня нужно обязательно быть в форме. Буду Новый год отмечать со своей невестой, так что, сама понимаешь, напиваться — не в моих интересах.

— С невестой?! — брови Нарциссы удивлённо поползли вверх. — У тебя есть невеста?!

— А как же, — хохотнул Антонин. — Ты думаешь, Долохов — не человек, что ли? Любить не может?

— Именно так и думала, — холодно произнесла Нарцисса. — А ещё думала, что вряд ли найдётся идиотка, которая полюбит тебя. Кто же эта несчастная?

— Она ведьма. Настоящая русская ведьма. И, да, ты права — она совсем безбашенная. Моя Галя… — мечтательно произнёс Долохов. Его глаза при этом затуманились.

«Ничего себе, — подумала Нарцисса, — кажется, он действительно влюблён. Тем лучше. Значит, и правда надолго здесь не задержится».

— Ну, что же, я рада за тебя, — Нарцисса кивнула Долохову и направилась к себе, мысленно молясь всем святым, чтобы эта «алкогольная сессия» наконец-то закончилась. Антонин, умильно улыбаясь, словно сытый кот, направился в гостиную.

***

Появление Долохова в гостиной было встречено радостными возгласами:

— О-о, Долохов!

— Привет, Антонин!

— Где тебя носило столько времени?

Из чего Долохов заключил, что Снейп, которого он увидел мрачно сидящим в углу с наполовину пустым стаканом огневиски в руках, уже успел снабдить Антипохмельным зельем всех страждущих, и они готовы продолжать возлияния.

— Как это — «где носило»? — воскликнул улыбающийся Долохов. — Я же сказал — иду за выпивкой. И сходил. И принёс. Мужик сказал — мужик сделал, — с этими словами он вытащил из портфеля бутылку самогона и торжественно водрузил её на стол.

По толпе сидящих и полулежащих в живописных позах Пожирателей прокатился вздох. Правда, Антонин не смог бы поручиться, что это был вздох восхищения, скорее, наоборот. Но он не стал вникать в детали, одним быстрым профессиональным движением скручивая пробку со словами:

— Ну, подставляйте тару. Выпьем по-быстрому — и я пойду.

— Куда это ты пойдёшь? — голос Волдеморта, и без того напоминавший шипение змеи, сейчас был сиплым и оттого казался ещё более устрашающим. — Кто это тебя отпустит?

— Но, Повелитель, — взмолился Долохов. — Разве вы не помните? На Рождество вы сами, лично, пообещали мне отпуск, чтобы я мог на Новый год съездить в Россию к своей невесте, Гале…

— Не помню… — озадаченно просипел Волдеморт. — Кто-то помнит? — обратился он к присутствующим. Все испуганно молчали. Те, кто помнил об этом, не хотели высовываться, чтобы Тёмный Лорд не подумал, будто они считают себя умнее него. Кто не помнил — и подавно молчали, как рыбы.