ИПЦ

— Все нехорошо. Все отвратительно. То, что произошло, — произошло без нашего с тобой непосредственного участия. Почему мы сюда приехали? Может, ты думаешь, что местные товарищи сами не умеют работать? Пришел рапорт. На спасательной станции пропала шлюпка. Через неделю пропал комплект легководолазного снаряжения вместе со скафандром. А еще через неделю был уведен ночью спасательный катер. На третий день пограничники обнаружили его в нейтральных водах. И никаких улик. Никакого намека на улики. А ведь шлюпка не иголка. Спрятать ее не так-то просто. Еще труднее увести. По-моему, есть серьезные основания для беспокойства, для тщательного и, главное, быстрого расследования. И вот мы приехали. И кроме того, что вокруг тебя происходят невероятные приключения и ты сам в них не можешь разобраться, у нас ничего нет.

Меньшиков сел на диван, закурил новую папиросу.

— А знаешь, Кузьма, — сказал он, немного успокоившись, — и со мной сегодня приключилась целая история. В этом городе, наверное, воздух такой особенный, каждый день события одно другого загадочнее…

— Что же с вами случилось? — спросил Кузьма.

— Ну, это нужно по порядку, издалека… Да ты никак зеваешь? — озабоченно спросил Меньшиков. — Если хочешь спать, то ступай. А то мы, старики, народ эгоистичный. Можем заговорить до утра. Нам лишь бы слушатель был.

— Ничего, Филипп Степанович, это я так… Пригрелся.

— Ну, если ничего, тогда я тебе сейчас расскажу одну интереснейшую историю, которая произошла со мной в двадцать четвертом году в Сибири. Я тебе ее, случайно, уже не рассказывал?

— Да вроде нет. Не успели…

— Тогда слушай. В то время я работал заместителем начальника угрозыска. Вызывает меня однажды мой дорогой начальник, а был я тогда еще моложе тебя, и говорит, что поступили к нему слухи от местного, коренного, населения, что по тайге бродит группа неизвестных лиц и неопределенного поведения. Ступай, говорит он мне, Филипп, со своими орлами в тайгу и найди мне этих подозрительных людей. А если что, то сам знаешь, как с ними надо поступить. Если окажут вооруженное или какое еще сопротивление, то поступай с ними сообразно революционным законам и законам своей совести… Любил тогда мой начальник пространно излагать. Он в молодости окончил духовную семинарию. Даже три дня был протодьяконом, пока у него с попом что-то не вышло.

Выехало нас трое, да потом прихватили двух охотников — проводников. Оба бывшие красные партизаны. Оба Колчака добивали. Тайгу знают — лучше некуда. Мышь не пробежит, чтобы они не знали уже, куда, откуда и зачем серая прошмыгнула. Они-то и сообщили в ЧК о подозрительной публике в тайге. Говорили, что вроде бы их трое. На банду не похоже. Никого не грабят, не убивают. Баб не трогают. Однако непонятно, зачем скрываются. Ходят от заимки к заимке — где муки украдут, где соли. Видно, долго в тайге находятся, раз уж у них даже соль вышла. Охотник соль припасает в первую голову.

Едем мы по деревням — дело было в январе — и никак не можем их догнать. Куда бы ни приехали — везде одно и то же. По всему видно, что недавно были и снова ушли в тайгу. Только мы на лыжи и за ними, как, словно назло, выпадет снег, и опять мы с носом. Просто неуловимая какая-то публика. Однажды совсем чуть было не настигли. Зашли от пурги в сторожку, а там еще печь не остыла. Бросились в тайгу, так сами чуть не заплутали. Хорошо, что с нами собака была. Она нас назад на сторожку вывела.

Целый месяц мы за ними гонялись таким образом. Только в середине февраля довелось встретиться. Случилось так: поднялись мы однажды с ночевки спали прямо на снегу, на ельнике, потому что очень далеко отошли от жилья человеческого), прошли версты три и видим странный след. Как будто кто-то здоровый мешок по снегу волок. Потом охотники разглядели под этим следом еще два человеческих.

И следы самые свежие. Не больше часу тому назад прошли. Мы сначала подумали, что это охотники хозяина завалили и волокут к заимке. Но какой же охотник будет целого медведя волочить. Он освежует его, в мешки увяжет и на спине понесет, а не волоком. Да и крови на снегу не было. Побежали мы тогда по этому следу, вскоре догнали. Это были они. Те, кого мы искали. Вид у них был страшный. Бороды до пояса, тощие, грязные, оборванные. Руки распухшие — обмороженные. Двое идут, а третьего волокут на носилках. Сложили несколько еловых веток, связали их ремнями, положили на них своего больного. Разозлились мы тогда страшно. Как это два с половиной человека, слабых, изголодавшихся, дурачили нас в течение месяца с лишним. Окружили мы их и идем рядом — момент выжидаем. Они нас пока не видят. У каждого из них за плечами винтовка. Даже больной лежит с ней в обнимку. Тут дорога в гору пошла. Взобрались они на эту маленькую сопку — и дух вон. Присели отдохнуть. Вот тут-то мы, молодцы, и выскочили.

«Руки вверх!» Они на нас посмотрели и только отвернулись. А один склонился над больным и тихо ему говорит: «Не беспокойтесь, господин капитан, — это они». Потом один из них попросил у меня закурить. А мы стоим, винтовками в них уставились…