ИПЦ

Телефонная будка была, конечно, занята. Огромный парень облокотился об аппарат и, казалось, приготовился к ночевке. Кузьма строил страшные рожи, стучал себя по часам, проводил ребром ладони по горлу. Парень в ответ на его пантомиму удивленно поднимал брови. Наконец он отнял трубку от уха и, подумав, не спеша повесил ее на рычаг. Вышел.

Кузьма набрал номер Меньшикова. Трубку долго не брали. Потом незнакомый мужской голос ответил: «Его сейчас нет, но если это звонят со спасательной станции, то мне поручили передать, чтобы вы позвонили позже, от двадцати двух часов».

Кузьма с раздражением бросил трубку на рычаг. С ненавистью посмотрел на аппарат, вышел из кабинки и столкнулся нос к носу с Рудаковым.

— Кому звонил? — ревниво спросил тот.

— Да своей хозяйке… — соврал Кузьма первое, что пришло в голову.

— А-а, — протянул Рудаков и удовлетворенно кивнул головой. Он вспомнил, что телефоны в их городе есть только на предприятиях, в учреждениях и у ответственных работников.

— Молодые люди, не найдется ли огонька?

Кузьма вздрогнул от неожиданности и кивнул на Рудакова. Тот достал спички и протянул их просившему. Мужчине довольно крепкого телосложения с крупным симпатичным лицом. Мужчина прикурил, возвращая спички, внимательно посмотрел на Игоря.

— Если не ошибаюсь, вы — Рудаков. Матрос-спасатель Рудаков. А вы, — он повернулся к Кузьме, — Кузьма Лялин-студент и временно спасатель?

— Так точно, — сказал Рудаков, радуясь своей популярности.

Мужчина протянул ему руку:

— Прохоров, из краевого уголовного розыска.

Улыбка медленно сползла с лица Рудакова. Он беспомощно посмотрел на Кузьму. Тот пожал плечами: мол, я же тебя предупреждал, что эта история добром не кончится.

— Ну, что же вы, друзья… — начал Прохоров.

* * *

Шашлычная, или таверна «Рваные паруса», располагалась на крутом берегу, неподалеку от маяка, по дороге, ведущей к кладбищу. Название свое она получила года три назад, когда старый тент, укрывавший от дождя и солнца рядами поставленные столики, был заменен парусиновым. Ткань была полосатой расцветки, и стоило лишь подуть свежему морскому ветру, как она надувалась, взбухала и становилась похожа на циклопический матрас. Но вскоре солнце и ветер превратили новенький тент в бесцветную, выцветшую и рваную тряпку. Она болталась на металлических ребрах, жалкая, словно нищенское рубище старого калеки-пирата. Потом кто-то заметил, что рваное полотнище похоже на паруса догнивающей на корабельном кладбище шхуны. Сюда-то и привел Меньшикова его новый знакомый — старик с величественной осанкой и благородной сединой.

Чтобы не тащить с собой рыбу, он продал ее по дороге какой-то знакомой женщине. И теперь, располагая средствами и настроением посидеть и потянуть пива, он основательно расположился за столиком, перед тем внимательно оглядев хрупкий на вид алюминиевый стул.

— Ну, стало быть, нам с вами и познакомиться теперь не грех.

Старик протянул Меньшикову узкую крепкую руку.

— Зовут меня Владимир Михайлович Донской. В прошлом — учитель словесности, теперь, как видите, член добровольного общества рыбаков и охотников. Коренной сибиряк, а теперь бегаю за своим здоровьем. Видите, куда забежал. Только все напрасно… В наши годы его уже не догонишь.

— Меньшиков Филипп Степанович. Членом добровольных обществ не состою, хотя может и случиться, как выйду на пенсию. Пока служу бухгалтером на заводе. С девяти до пяти, как все. Вот приехал отдохнуть, да, как видно, не туда. Жарко у вас здесь.

— Да, не холодно, — согласился Владимир Михайлович. — Но ничего, вот станете ходить со мной на рыбалку, полегче вам будет. Море, оно дышит, там и воздух совсем другой и прохладнее. И развлечение не из последних.

Наконец подошла официантка. Она с почтением поздоровалась с Донским и долго извинялась, что сразу не заметила. Потом она убежала и быстро вернулась с подносом, уставленным запотевшими кружками с золотистым пивом. Оглядевшись по сторонам, она запустила руку за передник и извлекла оттуда две очищенные воблы.

— Вот, для дорогих гостей держим…

Меньшиков развел руками.

— Рыбалка — это прекрасно, только я не знаю, как и быть. Я ведь по путевке приехал, в санаторий, а врачи, сами знаете, какой народ… На процедуры являюсь, как на дежурство.

— Ну, с врачами можно договориться. Они почти все мои одноклубники, рыболовы. В каком санатории вас истязают? — спросил Донской.

— Не беспокойтесь, с врачами уж сам справлюсь, — поспешил заверить его Филипп Степанович. — А где вы в Сибири жили? — спросил Меньшиков, выводя разговор в безопасную колею.

— Неподалеку от Байкала. Неподалеку — это по-нашему, по-сибирски, а на самом деле километрах в пятистах. Небольшое районное село, школа трехэтажная, рубленая, вот уже сколько лет каждую весну плачет смолой, и запах от этого… — Он с шумом потянул в себя воздух и закрыл глаза. — И вот приехал сюда. Словно на другую планету попал. Только в море и отдыхаю, оно чем-то на тайгу похоже. Своей бескрайностью, что ли, а то характером могучим.

Меньшиков склонился над кружкой, загрустил…