Иприт

— Какой странный звук! — сказала Сусанна, прислушиваясь. — Это на улице?

Она подошла к окну. Ничего не видно.

Нет, опять.

Сусанна села на подоконник, отодвинула букет георгинов, который ей приносил каждый день кто-то, и высунулась, стараясь посмотреть вдоль улицы.

— Погибнем вместе! — вскричал в этот момент профессор Шульц и, сделав отчаянный выпад, отбил удар Монда и одним движением разбил стеклянный колпак с каким-то газом, стоящий на столе.

— Сусанна! — вскричал Монд, опуская оружие.

Одну тысячную долю секунды враги безмолвно стояли друг перед другом, но вот углы комнаты начали круглиться, жар и треск взрыва, казалось, наполнили весь мир, и дом рухнул, погребая под собою обоих стариков и их тайну…

— Спасите! — успела закричать Сусанна, хватаясь за карниз окна.

Гром падения дома заглушил ее крики.

— Спасите! — слабо повторяла она, закрыв лицо руками.

Холодный ветер рванул со стороны комнаты.

Секунда.

Она жива.

Сусанна открыла глаза. Дом лежал внизу. Клубы дыма и пыли скрывали еще обломки.

Часть передней стены, шириной около полутора сажен, с окном в четвертом этаже, на подоконнике которого сидела Сусанна, уцелела, но накренилась и дала трещины в перемычках…

…………………………………

— Предлагаю почтить вставанием память баронета Монда, только что взорванного в своем доме анархистами, — произнес какой-то джентльмен, выходя на эстраду заседания конгресса религии. — Кюрре, помещенный предусмотрительно нами в подземных залах банка, невредим. Заседание сейчас откроется.

— Пожар! — раздался крик в зале.

— Джентльмены, спокойствие, это дымят камины! — вскричал распорядитель.

Действительно, вдруг комната наполнилась черным дымом.

— Воздуха! — сказал офицер, бросаясь к окну, но там за окном не было Лондона: вся улица, все небо было закрыто черным, густым дымным туманом. — Какой приятный обморок! — сказал он и упал без стона на землю.

Кругом него лежали в глубоком обмороке одетые в сюртуки, сутаны, рясы, стихари делегаты первой всемирной религиозной конференции.

В комнате было тихо, как в спальне. Густой туман превратил вечер в ночь, слышно было дыхание спящих, кто-то в углу залы бредил о нефтяной валюте.

Туман распространялся.

На перекрестках спали полицейские, некоторые из них заснули уже в противогазах.

В глубокой тьме, в которой фонари казались смутными желтыми пятнами, рыча и наталкиваясь на мягкие тела спящих среди улиц людей, толкались автобусы со спящими шоферами за рулем, со спящими, падающими друг на друга при толчках пассажирами.

Лондон дымился, как куча угольного мусора. Дым расширялся. Засыпали окраины, крестьяне в деревнях, лодочники на реках…

Сладко спали репортеры в редакциях, врачи в больницах, прервав операции.

Туман все распространялся.

Туман возвращался в Лондон. Сон и туман овладевали городом.

Никогда еще Лондон не был так счастлив. Измученный Лондон спал.

Уже пожары охватывали город, светильный газ струился из незакрытых кранов, безумные машины мчались, давя спящих. Лондон спал.

Свернувшись котенком на подоконнике, на обломке стены, скрытая от города черным туманом, спала Сусанна, положив под голову маленькие руки.

Развалины дома дымились внизу.

ГЛАВА 49 О том, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ТУМАНЕ

Туман был густ и непрозрачен, как тина.

Как камни на дне, лежали среди улиц и на тротуарах спящие. Фонари города не горели.

Брошенные автобусы размывали туман пятнами своих фонарей от еще не растраченных аккумуляторов, как светящиеся рыбы. Среди тишины копошились какие-то странные чудовища с головами кашалотов. Если, осторожно ступая в тумане, подойти к такому чудовищу и ощупать его, то почувствуешь: это человек в огромном металлическом шлеме. Кашалоты расплываются по погруженному в тину дымного тумана городу… Что-то ищут, шарят, как слепые. Город заснул не сразу: сперва, отравленные дымом своих каминов, заснули миллионеры, клерки и чиновники в своих коттеджах. Дома бедных не имели каминов и довольствовались водяным отоплением. Здесь заснули после, уже тогда, когда квартиры богатых, залитые дымом, пролили туман на весь город.

Восточный Лондон, там, за Темзой, спал, но неспокойно.

Люди в шлемах патрулями обходили город и отмечали мелом двери домов. Иногда входили в мастерские, электрические станции и начинали что-то делать с лежащими.

В таких случаях их выходило из домов больше, чем вошло. Другие патрули в это время шли в аэропланные парки. В глубокой, тенистой и дымной мгле заводили они моторы и разлетались в разные стороны, как ночные серокрылые бабочки. Аэропланы гнались за пароходами, нащупывая их по тихому шуму машин, и спускались на палубы, которые были покрыты спящими пассажирами. После трудной посадки один кашалот оставался среди спящих, а самолет взлетал искать новую добычу.

У станций дорог и на подъемах полотна тоже работали молчаливые кашалоты, смазывая маслом рельсы.