Ип

Герти отвернулась от страшилы и начала играть со своей кукольной плитой, которую принесла в чулан. Сейчас она пекла оладьи по новому рецепту: замесила тесто из глины на мамином креме для лица. Ученый преклонных лет, напевая, как умел, то, что ему запомнилось из музыкальной программы «Сорок самых популярных», которую он слышал по приемнику Эллиота, ушел с головой в работу. Они были так поглощены каждый своим делом, что не услышали, как поднимается по лестнице Мэри, как она идет по коридору. Услышали только, когда она открыла дверь.

Прыжок — и Ип уже стоял в чулане за дверью в шеренге мягких игрушек, лупоглазых маппитов и космических роботов. Он замер, готовый к любой неожиданности, а его огромные инопланетные глаза, более совершенные, чем самые лучшие оптические устройства землян, стали такими же бессмысленными, как у лягушонка Кермита[5]. Остекленевшие, они смотрели в никуда, а сам Ип казался таким же неживым, как игрушечный робот по правую его руку.

Мэри вошла, взгляд ее скользнул по шеренге игрушек, встретился со взглядом инопланетянина и остановился на пышно цветущей герани.

— Это ты принесла ее сюда. Герти?

— Человек с луны любит цветы. Он говорит с ними, и они от этого хорошо растут.

Мэри провела рукой по сочным листьям и, удивленная, покачала головой.

— Все растения будто с ума посходили. Не понимаю, в чем дело.

— Попробуй оладьи, — предложила Герти.

— Ой, какие хорошие! — сказала Мэри, заглянув в кастрюльку.

Лучше некуда, если учесть, что сделаны они из глины. Чем это от них пахнет так приятно?

— Боже мой, Герти, да ведь ты взяла мой крем для лица!

— Банановый.

Мэри с тоской смотрела на жалкие остатки того, что, как гарантировала фирма, должно было вернуть ей молодость.

— Герти, милочка, я не стану на тебя сердиться. Я знаю, что ты это сделала не нарочно. Но за тюбик этого крема мамочка платит двадцать пять долларов, и теперь мне придется накладывать его на лицо вместе с глиной, песком и мелкими камешками.

— Прости меня, мамочка.

— Я знаю, дорогая, ты и сама теперь жалеешь о том, что сделала. Потом я буду смеяться над этой историей. Но не сегодня.

Взгляд ее снова скользнул по оцепеневшему Ипу, стоявшему в одной шеренге с игрушками, но не задержался ни на миг — так расстроена была она тем, что осталась без крема. Она отвернулась и ушла, а Ип снова сел на пол у передатчика и припаял пальцем еще несколько проволочек.

— Ты плохо себя чувствуешь, Ип? — спросила Герти.

Она посмотрела в его глаза, но увидела там не танцующий водопад, а пустыню, и пустыню эту во всех направлениях разрезали уходящие в бесконечную даль расщелины — такого безрадостного места Герти не видела никогда.

Ип моргнул, и пустыня исчезла. После этого он взял «Скажи по буквам» и снова стал нажимать кнопки.

…глипл дупл звак-звак снафн олг мннннннип…

Эти созвучия, рожденные разумом более высоким, чем земной, его умиротворили. Вот это язык так язык! Он позволяет выразить все, что у тебя на душе. Скоро мальчики вернутся домой из скобяной лавки, которую сейчас обкрадывают, и тогда он сможет обратиться на этом языке к ночи, говорить с ней снова и снова.

Когда он покинет Землю, у него останется чувство удовлетворения от того, что он учил юных землян и направил их разум к более высоким целям.

Если он покинет Землю.

Когда он смотрел на свой передатчик, сделанный из вешалки и заколок, у него — что греха таить — появлялись сомнения. Однако внутренний голос подтверждал, что он на правильном пути. Оставалось только верить этому голосу и следовать его советам.

Но если они не принесут циркулярную пилу…

Вошли Майкл и Эллиот. Распахнули куртки и достали пилу, о которой он просил, а также пригоршни болтов и других деталей.

— Получай, Ил. Тебе нужно это?

Его пальцы лихорадочно ощупывали поверхность пилы. Он положил пилу на диск проигрывателя и крутанул ее пальцем. Зубчатое лезвие закружилось, поблескивая в солнечном свете, проникавшем из окошка чулана.

— Но как можно сделать пластинку из пилы?

— Скажи по буквам «краска». — И Ип показал жестами, что поверхность пилы нужно покрасить.

— Все равно какой краской?

Он показал на небо.

— Голубой?

Он кивнул.

— Приходила мама, — сказала Герти. — Ила даже не заметила.

— Да? Значит, маскировка сработала?

Эллиот показал на бессмысленно глядящие игрушки, поставленные в шеренгу.

— Уходить, — сказал Ип.

И он выпроводил их из чулана. Есть предел унижению, которое маститый ботаник может выдержать в течение дня.

Мэри поглядела на себя в зеркало над туалетным столиком и полезла в фаянсовую курочку за заколками.

Пальцы не нащупали внутри ничего. Где же?..

Понятно, где. У Герти.

— Герти!

Та прибежала.

— Что, мамочка?

— Верни мне заколки.

— Не могу, они нужны страшиле.

— Да? И зачем же?

— Для его машины.

Для его машины… Мэри задумалась. Стоит ли тратить силы, продираться по бесконечной анфиладе детских фантазий ради того, чтобы вернуть заколки? Не стоит. Пусть волосы свободно падают на лицо, это сейчас модно — такой вид, будто ты на грани нервного срыва.

— Спасибо, Герти, пока все.

— Я скажу страшиле, что ты передавала ему привет.