Йот Эр. Том 2

Лучше бы он подыскал какой-нибудь другой предлог. Эти слова только раззадорили подопечных Нины, и ее запоздалый окрик — «Остановитесь!» — пропал впустую. На полоске песка у воды образовалась куча мала из шести или семи тел. Однако очень быстро она распалась. Кто-то сам отскочил в сторону, шипя и подвывая от боли, кто-то отползал по песку на четвереньках, матерясь под нос, а трое остались лежать на песке, прижимая руки к пострадавшим местам и издавая нечленораздельные стоны. Ромка с виноватым видом стоял посреди этой мизансцены.

— Я же предупреждал… — извиняющимся голосом пробормотал он.

— Слушай, покажи, как это ты, а? — наперебой на несколько голосов запросили ребята — те, кто сумел расцепить стиснутые от боли зубы.

— Показать — дело нехитрое. Показать вам и Янка может, — пятиклассники сначала воззрились на него с недоумением, но потом, проследив за его взглядом, сразу догадались, что он просто переиначил на польский лад имя их пионервожатой. — Но чтобы толк был, надо сначала голову на плечах заиметь и зря кулаками не махать. А потом уже тренироваться — упорно и регулярно, иначе не выйдет ничего путного. Кроме того, уверяю, рукопашному бою учиться — это очень больно.

Нина тут же сообразила, что лучше бы он последних слов не произносил — ребятня тут же «на слабо» заведется. Поэтому она перехватила инициативу:

— Все поняли? Пока мозги на место у вас не встанут, учить ничему такому не будем! Поэтому начнем с политзанятий. Вот как станете разбираться, когда и за что надо в драку лезть, а когда — без драки обходиться, вот тогда подумаем…

В любом случае авторитет Романа после этой стычки подскочил в глазах пятиклассников настолько высоко, что проблем с политзанятиями уже не стало — его слушали раскрыв рот. Девчонки тоже не были исключением. Непонятно почему, но последнее обстоятельство стало немного нервировать Нину, хотя она старательно пыталась не обращать на это внимания.

Весна и лето 1948 года принесли с собой и другие заботы. Нина начала активно готовить своего Гвяздку к скачкам. Ему исполнилось два года, и пора было уже приучать его к выступлению в соревнованиях. Поскольку никого иного, кроме нее, норовистый жеребец по-прежнему категорически не признавал, ей, судя по всему, придется выступать за жокея. Поэтому девушка часто пропадала на ипподроме и обзавелась жокейским костюмом, какой пристал даме из общества: курточка из тонкой замши, такие же бриджи и высокие сапоги со шпорами. Курточка имела сделанный из замши пояс, пряжка которого была выполнена в виде серебряной монограммы Йот Эр (так произносятся по-польски инициалы JR — начальные буквы имени Janina Recznicka).

Перед тем как садиться на коня, Нина первым делом снимала свои сапоги со шпорами и заменяла их мягкими замшевыми сапожками. Шпорами она Гвяздкой не управляла — подход к нему пришлось подбирать совсем нетрадиционный. На дерби его подгонять вообще не приходилось — вороной абсолютно не выносил, если кто-то скакал впереди него, и выкладывался в галопе так, что девушка даже побаивалась перспективы выставить его против действительно серьезного соперника. Ведь загонит же себя, но не отступит!

Но если с дерби проблем особых не предвиделось, то вот на конкурном поле наездница поначалу столкнулась с неожиданной проблемой. Первая же попытка послать Гвяздку на препятствие так, как ее научили, окончилась ничем — он затормозил перед барьером всеми четырьмя ногами, и никакими силами отправить его вперед было невозможно. Но если «кнут» не срабатывает, то, может быть, попробовать «пряник»? Нина снова разогнала жеребца, и, наклонившись к его уху, стала шептать:

— Гвяздочка, милый, пожалуйста, прыгай! Мне страшно…

Вороной храпел, косился на свою наездницу глазом с фиолетовым отливом, но на этот раз не тормознул, а птицей перемахнул через препятствие и гордо фыркнул. Поэтому и сапоги со шпорами, и хлыст оставались отныне в конюшне.

Гвяздка послужил и дальнейшему сближению Нины с Дианой Гэйнер, супругой британского посла. Теперь они предпринимали совместные конные прогулки по Уяздовскому парку, и девушка тщательно вылавливала из пустой светской болтовни, которой они обменивались с английской леди, любые крупинки информации, представляющие ценность не только для отделов светской хроники в газетах.

Не забывала Нина и походы в Варшавские кавярни со своими школьными подружками. Как-то раз, возвращаясь в интернат из центра после крепкого кофе и вкусных пирожных, ее одноклассница свернула с улицы в развалины, чтобы поправить расстегнувшуюся резинку на чулке. И тут откуда ни возьмись на них вылезло трое представителей того отребья, которого тогда еще немало водилось среди варшавских руин.