Иосип Броз Тито

Как вспоминал Джилас, на похоронах Иво Лола Рибара он не смог сдержать слез. Плакали и другие партизаны — Иво любили все, в том числе и сам Тито. Моше Пьяде, который считался среди партизан самым лучшим оратором, на этот раз был так взволнован, что с трудом находил слова и смог произнести только: «Революционеры — это мертвые люди, ушедшие в вечный отпуск». Это были слова какого-то французского революционера[183].

Вторая сессия АВНОЮ состоялась в ночь на 30 ноября. На ней присутствовали 142 делегата. Большинство из них были коммунистами, хотя присутствовали и представители других партий. Тито выступил с главным докладом. После него должны были состояться прения. Однако в зале раздавались бурные овации, и председательствующий заявил, что «судя по вашим аплодисментам… могу констатировать, что АВНОЮ единодушно одобрило доклад товарища Тито»[184]. Сессия АВНОЮ приняла следующие решения:

АВНОЮ объявляет себя верховным законодательным и исполнительным органом власти Югославии и в качестве такого органа образует Национальный комитет освобождения Югославии со всеми полномочиями и функциями народного правительства;

новая Югославия будет построена на федеративной основе и состоять из шести республик — Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории и Боснии и Герцеговины, причем все они будут обладать равными правами;

национальным меньшинствам гарантируются все права; все решения королевского правительства в эмиграции объявляются недействительными;

королю Петру II запрещается возвращаться в Югославию до проведения референдума, на котором будет решен вопрос о государственном устройстве страны.

Под бурные овации было принято приветствие АВНОЮ Сталину и решение о присуждении Тито звания маршала.

На следующий день информация о решениях АВНОЮ ушла в Москву. После войны у Тито спросили, как великие державы отреагировали на решения в Яйце. Он ответил, что самыми первыми отреагировали немцы, которые начали наступление на столицу «партизанской республики». «Сталин же сказал, что мы воткнули ему нож в спину, — сказал Тито. — „Как он посмел, как он мог это сделать, не сказав ничего?“ — говорил тогда Сталин Димитрову. А мы их и не хотели спрашивать…»[185] Но если Сталин и был возмущен, то на отношениях с Тито в то время это никак не отразилось.

Дипломатические интриги

Во время сессии АВНОЮ Сталин находился в Тегеране на конференции «большой тройки». На ней обсуждались и югославские дела. Черчилль выступил горячим сторонником помощи Тито — оружием и даже группами специально обученных коммандос. Его поддержал и Рузвельт. Однако Черчилля удивила реакция Сталина, который заявил, что роль Югославии в войне является маловажной. Впрочем, советское правительство согласилось послать к Тито военную миссию[186]. Но даже если Черчилль правильно описал ситуацию, вряд ли эта реакция Сталина была искренней. Скорее всего, он только делал вид, что ситуация в Югославии его мало интересует, вынуждая союзников сделать ход первыми. К тому же уже 30 ноября он знал обо всем, что произошло в Яйце, а Черчилль узнает об этом лишь через несколько дней.

Но Черчилль быстро понял, что западные союзники оказались перед лицом новой реальности. Вскоре он встретился с королем Петром и предупредил его, что Англии, возможно, придется отказаться от поддержки Михайловича, ради того чтобы попытаться сохранить хотя бы саму монархию. О том, какое значение он придавал ситуации в Югославии, говорит хотя бы тот факт, что в январе 1944 года в штаб Тито вместе с возвратившимся в Югославию Маклином прибыл и сын самого Черчилля — Рэндольф. Когда Сталину доложили об этом, он заметил: «Имейте в виду, сыновья премьеров так просто на парашютах не прыгают и в чужих штабах без определенных целей не появляются»[187].

Сталин был прав: Маклин и Черчилль-младший привезли Тито важное послание от британского премьера: правительство Великобритании не будет оказывать никакой военной помощи Михайловичу, «а только Вам… путем поставок морем, поддержки с воздуха и операциями коммандос». Но Черчилль подчеркивал, что Великобритания будет продолжать поддерживать официальные отношения с королем.

«Король Петр II, — писал Черчилль, — мальчиком вырвался из предательских когтей регента принца Павла и прибыл к нам как представитель Югославии и как юный принц в беде. Со стороны Великобритании было бы не по-рыцарски и нечестно отступиться от него. Не можем мы требовать от него и того, чтобы он порвал все связи со своей страной. Я надеюсь поэтому, Вы поймете, что мы, во всяком случае, сохраним официальные отношения с ним, оказывая Вам в то же время всю возможную военную помощь».