Иосиф Кобзон. Мгновения…

Был и довольно курьезный эпизод. Снова мне приснился Кобзон. А в ту пору я выписывала множество газет, и однажды на почте перепутали и вместо «Московской правды» принесли мне «Московский комсомолец». Разворачиваю газету — и на первой полосе вижу большое интервью с моим любимцем. Сон опять оказался в руку. С распространением интернета и появлением тьмы-тьмущей каналов на ТВ эта связь, к сожалению, оказалась нарушена. Думаю, это объясняется возникновением множества помех в информационном пространстве.

Он делал свои песни зримыми, яркими и осязаемыми

Я давно заметила, что Иосиф Давыдович делал свои песни зримыми, яркими и осязаемыми. Когда слышишь его голос, так и видишь порхающую белую бабочку, устремленные вверх стрелы сосен, слышишь журчание речки, чувствуешь аромат горячих трав, ощущаешь на коже ласковое прикосновение солнечных лучей… И прелестный летний день вызывает чувство безмятежности, но в то же время настраивает на философский лад…

Советская песня не была избалована вниманием музыковедов. Появлявшиеся время от времени статьи на эту тему обычно носили разгромный характер и были далеки от настоящего, глубокого, профессионального анализа. Редким исключением стала передача «Музыкальные силуэты» (12.06.1989), посвященная творчеству Иосифа Давыдовича.

Иосиф Кобзон — Лучше вас нет

(М. Беленко — К. Филиппова)

Можно влюбиться на тысячи лет
В множество бед, с множеством «нет»,
Лишь бы услышать желанный ответ:
«Лучше вас нет».

Чудом поймала когда-то эту песню ночью на радио и успела записать. Больше нигде никогда ее не слышала. Почему — для меня загадка. Лежала в фондах радио на дальней полочке, и музыкальным редакторам было лень дотянуться? Меня она сразу околдовала.

Еще одна история, связанная с Кобзоном. В 1990-х годах я смотрела передачу «Добрый вечер, Москва!». Вела ее Анэля Меркулова. Однажды в гостях у нее была дама-музыковед. Фамилию помню, но называть не стану, ибо дело давнее. Разговор шел о советской песне. Суть высказываний ученой дамы сводилась к тому, что советская песня примитивна, что это ширпотреб и низкий жанр. Свое мнение она подкрепляла аргументами и примерами, которые не выдерживали никакой критики. Человек я спокойный, взрываюсь крайне редко, но рассуждения так называемого музыковеда вывели меня из себя настолько, что я не выдержала и написала Анэле Меркуловой на телевидение. В письме я высказала все, что думала по этому поводу. Аргументируя свою точку зрения, я не могла не коснуться творчества Иосифа Давыдовича, который, на мой взгляд, внес огромный вклад в развитие советской песни и превращение ее в жанр поистине высокого искусства. В детали углубляться не стану, но спустя немного времени в рамках проекта «6 песен на бис», который вела Меркулова, увидела передачу с участием Кобзона. Еще чуть позже телеведущая сделала отдельно большую программу, посвященную русским романсам в исполнении Иосифа Давыдовича. Я далека от мысли, что толчком к этим событиям послужило мое письмо, но если это и совпадение, то довольно любопытное и наводит на размышления.

Я постоянно испытывала тревогу за своего кумира

Иосиф Давыдович — это вся моя жизнь. Мы не были знакомы, но для меня он был и остается первой и единственной любовью, другом и опорой, моим спасителем, моей жизнью. Судьба подарила мне только одну мимолетную встречу с ним на концерте, но, увы, я так и не сумела сказать ему, как много он для меня значит.

Помню, на концерте памяти Яна Френкеля в декабре 1989 года Иосиф Давыдович исполнил песню Я. Френкеля на стихи К. Ваншенкина «Я спешу, извините меня». Вот так он всегда и жил — спеша дарить людям свой талант, доброту, силы, душу. Последние годы я всё время испытывала тревогу за своего кумира: постоянные перелеты, встречи, выступления и концерты, концерты, концерты — все вживую, без фонограммы. У меня было ощущение, будто он боится не успеть сделать что-то очень важное, недопеть, недосказать, недоделать какие-то важные дела…