Иосиф Флавий. История про историка

Суть его контраргументов заключается в следующем: евреи не ставят статуй, так как им это категорически запрещено их религиозными законами, и из самого их мировоззрения следует, что «в этом нет никакой пользы ни для людей, ни для Бога». Поэтому «скорее следовало бы восхищаться великодушием и терпимостью римлян, которые не заставляют покоренные ими народы нарушать отеческие законы», а свое уважение и покорность Риму евреи во всех провинциях, а до того и в Иерусалиме, выказывали, регулярно принося за счет своих общин жертвоприношения Богу за императоров, за их здравие и процветание, чего другие народы не делают. «Ни в каких других случаях, — подчеркивает Иосиф, — даже за наших детей, мы не совершаем жертвоприношений на общественный счет, но только императорам мы воздаем эту исключительную почесть, которой не удостаиваем ни единого из людей» (ПА, 2:6).

* * *

В следующих главах книги Иосиф переходит к разоблачению инспирированных известным стоиком и философом Посидонием из Апамеи (ок. 135–51 до н. э), а затем подхваченных Аполлонием, Молоном, Апионом и позже муссируемых Тацитом антисемитских мифов — начиная с мифа о том, что евреи в Святая Святых своего Храма поклонялись золотой ослиной голове, и заканчивая сказкой о том, что будто они во внутренних покоях Храма откармливали ненавистных им эллинов для принесения человеческих жертв, и всё это якобы было обнаружено царем Антиохом Епифаном, разграбившим и осквернившим Храм.

Иосиф начинает с нескрываемого сарказма в адрес египтян и их религии, не особенно стараясь скрыть свою неприязнь, если не сказать больше, к первым и презрения ко второй: «Итак, сперва ему в ответ я замечу, что даже если бы у нас и было что-то подобное, то египтянин ни в коем случае не мог бы поставить нам это в вину, поскольку ослы ничуть не хуже кошек, козлов и прочих животных, которые почитаются у них богами» (ПА, 2:7).

Он напоминает, что римские полководцы от Помпея до Тита при завоевании Иерусалима не раз входили в Храм и его Святая Святых, но никогда не обнаруживали там никакого изображения. Да этого и не могло быть, так как сотворение любого изображения запрещено евреям их верой и законом. И дальше снова идет необычайно острый выпад в адрес Апиона, а заодно и всех египтян: «Все это должен был принять во внимание Апион, если бы у него самого не было соображения осла и бесстыдства собаки, которую они боготворят. Ведь никаких иных оснований для этой лжи у него нет. Мы не поклоняемся и не воздаем ослам никаких почестей, в отличие от египтян с их крокодилами и змеями. Тех, кого ужалит змея или схватит крокодил, они почитают счастливцами, угодными богу. У нас же, как и у других благоразумных людей, ослы перевозят навьюченную на них поклажу. И если они заходят на поля и начинают жевать или не слушаются приказаний, то их при этом изрядно бьют — ведь они служат нам во многих делах, в том числе и в земледелии. Апион то ли сам был слишком невежественным, чтобы складно лгать, то ли, что более вероятно, собрав какие-то разрозненные сведения, оказался не в состоянии представить их в законченном виде, — раз ни один из его выпадов против нас не достигает цели» (ПА, 2:7).

В ответ на выдумку об откармливании эллинов в Храме Иосиф мог бы привести цитату из Торы, категорически запрещающую любые человеческие жертвоприношения и видящую в них самую большую мерзость, какую только можно совершить. Но он избирает другой путь, предпочитая воззвать к логике и здравому смыслу читателя, далекого от еврейской культуры и религии.

Во-первых, отмечает он, если Антиох и в самом деле нашел в глубине Храма такого эллина, почему он не поспешил его вывести наружу, чтобы спасти от якобы уготовленной тому страшной участи, и не препроводил его на родину — ведь в этом случае «он мог бы прослыть человеком благочестивым, особенно расположенным к эллинам и к тому же заручиться поддержкой многочисленных сторонников против ненавидящих его евреев» (ПА, 2:8). Но нет — Антиох даже в придуманной Апионом лжи этого не делает.

Далее Иосиф напоминает о том, что храмовая служба была строго регламентированна, а территория Храма была четко разделена на сектора: любому нееврею под страхом смерти нельзя было заходить во двор Храма, а уж на территорию, где велись жертвоприношения не могли попасть и обычные евреи — вход туда разрешался только коэнам и левитам, так что откуда там было взяться греку?! Кроме того, порядок храмовой службы запрещал приносить туда любую пищу и напитки — там находилось лишь то, что было необходимо для жертвоприношений, так что непонятно, чем же там могли откармливать этого самого несчастного грека.

Наконец, он напоминает и о том, что в дни существования Храма в Иерусалим приезжали представители самых разных народов мира и никто из них никогда не слышал о подобных жертвоприношениях и не опасался попасть на храмовый жертвенник в виде жертвы. Да и само утверждение, что потом органы закланного эллина ели тысячи евреев, выглядит нелепо, так как на такое количество ртов их бы просто не хватило.