Иосиф. Часть вторая

Вошел Поскребышев, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады.

Получив задание, я уехал…

После утверждения Сталиным инициативы о формировании особого авиационного полка и согласовании общих вопросов организации, была поднята тема о размере моей заработной платы, величина которой вызвала некоторые затруднения.

– Ответьте мне на вопрос, – обратился ко мне Сталин, – Каков размер жалования сейчас у вас?

Я ответил, несколько озадаченно, что на основании Постановления Совнаркома его месячный оклад составляет 4 000 рублей в месяц.

Тогда Сталин обратился к маршалу СССР Тимошенко – наркому обороны:

– А сколько же будет получать Голованов на новой должности в качестве командира авиационного полка?

Тогда и выяснилось, что зарплата командира полка составляет всего 1 600 рублей. Повисла тишина.

– Иосиф Виссарионович, – ответил я – я за деньгами не гнался и гнаться не собираюсь. Если на моей должности положено жалование 1 600 – буду получать 1 600.

– Так сколько же получаете? – повторил вопрос Сталин.

– Много – чуть более резко сказал я.

У меня было неприятное и обидное чувство, что нужный разговор о деятельности авиаполка перешел к обсуждению мелочных денежных вопросов. Я понимал, что мой ответ окружающими был принят отрицательно.

Сталин же, пройдясь по кабинету с трубкой, подошел ко мне и сказал:

– Так вот что, в качестве командира авиаполка вы будете на государственном довольствии, у вас будет служебная квартира. При этом разумно будет сохранить за вами и получаемый размер оклада. Зачем ущемлять человека, когда он приступает к важной и значимой работе. Согласны, товарищи?

Все присутствующие поддержали мнение Сталина, а он обратился ко мне и спросил:

– Вы удовлетворены?

– Вполне, товарищ Сталин…

– Вот и замечательно…»

«Однажды я присутствовал на приеме, по случаю приезда к нам премьер-министра Великобритании Черчилля. Много пили коньяка, в том числе Сталин и Черчилль за успехи вооруженных сил СССР и стран коалиции. Видя, как я смотрю на него, Сталин кивком в мою сторону и малоприметным жестом показал мне быть спокойным и не выражать свои эмоции.

Встреча подошла к концу. Все встали. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Остальные тоже стали расходиться, а я стоял как завороженный и смотрел на Сталина. Конечно, он видел, что я все время наблюдал за ним. Подошел ко мне и добрым хорошим голосом сказал: -Не бойся, России я не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут, что он тут наболтал…

Немного подумав, Сталин продолжил: -Когда делаются большие государственные дела, любой напиток должен казаться тебе водой, и ты всегда будешь на высоте. Всего хорошего. – И он твердой, неторопливой походкой вышел из комнаты».

Андрей Николаевич Туполев -авиаконструктор

В 1937-ом году Туполев был обвинен во вредительстве и приговорен к 15 годам исправительно-трудовых лагерей. Несмотря на это, он не переставал работать (условия ему создали) и сделал многое для нашей авиации в предвоенные годы.

Вскоре после начала войны Туполев по рабочим вопросам прибыл к Голованову, который вспоминает:

"Мне доложили, что приехал авиационный конструктор Андрей Николаевич Туполев и хочет со мной переговорить.

– Пусть сейчас же заходит. Зачем вы мне предварительно докладываете?

– Дело в том, товарищ командующий, что Андрей Николаевич под охраной… Как его – одного к вам или с охраной?

– Конечно, одного!

Вошел Андрей Николаевич Туполев. Этот великий оптимист, которому нелегко досталась жизнь, улыбаясь, поздоровался. Я предложил ему сесть, чувствуя какую-то неловкость, словно и я виноват в его теперешнем положении. Разговор зашел о фронтовом бомбардировщике Ту-2 и о возможности его применения в Авиации дальнего действия. Несмотря на свои хорошие, по тогдашним временам, качества, этот самолет был рассчитан на одного летчика, что при длительных полетах нас не устраивало. Конструктор сказал, что есть возможность посадить в этот самолет второго летчика, и показал, как нужно усовершенствовать кабину. А я слушал его и думал: "Вот это человек! У него такие неприятности, а он не перестает заниматься любимым делом, продолжает заботиться об укреплении наших Военно-Воздушных Сил". Мне стало не по себе. И я решил, что надо об этом поговорить со Сталиным.

Вскоре я был в Кремле. Доложил Верховному о своих делах, и на вопрос, что нового, передал о своей беседе с конструктором и его предложении использовать этот самолет в АДД. Главнокомандующий заинтересовался такой возможностью. Все вопросы были решены, но я не уходил.

– Вы что-то хотите у меня спросить?

– Товарищ Сталин, за что сидит Туполев?

Вопрос был неожиданным.

Воцарилось довольно длительное молчание. Сталин, видимо, размышлял.

– Говорят, что он не то английский, не то американский шпион… – Тон ответа был необычен, не было в нем ни твердости, ни уверенности.

– Неужели вы этому верите, товарищ Сталин? – вырвалось у меня.