Иосиф Бродский. Вечный скиталец

И вот сейчас все эти страны вошли в НАТО, в общую Европу, подавляя своими голосами европейские интересы в угоду главному хозяину – Америке. За что уважать эти сервильные лакейские образования, лишенные всякой истинной независимости? Еще раз повторю знаковые слова Иосифа Бродского в адрес Милана Кундеры: “Кундера – это быдло. Глупое чешское быдло”.

А я вспоминаю откровенный разговор с одним из крупнейших политиков Германии: “С вами, русскими мы еще договоримся, у вас есть своя цель, свой смысл существования, но уж с поляками дозвольте нам справиться самим. Это не народ. Так. Напыщенное лакейство…”. И так думают почти все западноевропейские политики, временно политкорректно пряча свои мысли.

Иосиф Бродский со своим русским менталитетом свои мысли не прятал, и при всем уважении и поляков и чехов, сохранившимся с былых советских времен, слыша их уничижительный разговор о русской литературе, он перечеркивал даже былые дружбы.

Милан Кундера в своем письме “Предисловие к вариации”, пока еще скрываемом от русского читателя (полный перевод которого Регины и Григория Бондаренко я опубликую в одном из номеров “Дня литературы”), пишет: “Когда в 1968 году русские оккупировали мою маленькую страну, все мои книги были запрещены, и я внезапно потерял все законные возможности получения средств к существованию. Кое-кто пытался помочь мне, – так в один прекрасный день режиссер предложил мне написать текст инсценировки романа Достоевского “Идиот”. Перечитав роман, я осознал, что не возьмусь за эту работу, даже если буду умирать от голода. Созданный Достоевским мир отталкивал меня (так же, как раньше отталкивал мир Гоголя. – В.Б.) напыщенными жестами, грязной изнанкой и агрессивной сентиментальностью…Меня раздражала атмосфера романов Достоевского: мира, где любая мелочь оборачивается переживанием, или, другими словами, где чувства возводятся в ранг ценностей и истин…”.

Но таким же, как Федор Достоевский, был поэт Иосиф Бродский. Очевидно, между русскими евреями, укоренившимися в России, и европейскими евреями, принявшими западный индивидуализм и рационализм, разница почти такая же, как между самими русскими и, к примеру, поляками или чехами. Это Иосиф Бродский воспринимал фильм Вуди Алена как пережитое лично им самим. Это Иосиф Бродский любил говорить: “У русского человека, хотя и еврейца, конечно, склонность полюбить чего-нибудь с первого взгляда на всю жизнь…”. Будь это женщина Марина Басманова или поэзия Баратынского. Западных рационалистов поэзия Иосифа Бродского должна раздражать так же, как, к примеру, проза Достоевского. Впрочем, и самые резкие нападки на него после вручения Нобелевской премии обрушились из европейских стран, прежде всего из Англии.

Когда-то в 1968 году Кундеру на улице Праги для обыска остановил советский офицер, и между делом, без всякой злобы, сказал, что вообще-то русские любят чехов, а это большое недоразумение рассеется само собой… Кундеру поразил уже не сам факт обыска, а сентиментальность и чуть ли не романтическое признание в любви обыскивающего его офицера. Ему бы лучше подошел какой-нибудь эсэсовец, без разговоров бьющий в морду или в пах. Он бы и подчинился, и слушался бы его дальше. А вот русская сомнительная чувствительная оккупация чеху чужда, и виноваты в этой оккупации – по Кундере – не советские танки, и не коммунистический режим, а Достоевский и Гоголь, вечная сентиментальная имперскость.