Иосиф Бродский после России

Строфы, обладающие осевой симметрией, расположены по центру листа, как бы воспроизводя форму мухи (аналогичную ситуацию можно наблюдать в стихотворении "Бабочка" и в некоторых других текстах Бродского). Можно предположить, что здесь в строфике Бродского отразилась практика английских поэтов-метафизиков XVII века, в частности Дж. Герберта (у которого длина и расположение строк «Алтаря» (The Altar) действительно воспроизводили его архитектурную структуру, а «Пасхальные крылья» (Easter-Wings) визуально напоминали раскрытые для полета крылья птицы). Конечно, форму расположения текста на бумаге обыгрывали и русские поэты, начиная с XVII века (например, фигурные стихи Симеона Полоцкого) и вплоть до XX века (И. Рукавишников), а также французские поэты рубежа XIX и XX столетий (например, Г. Аполлинер), но у указанных авторов эти приемы применялись в небольших текстах, где являлись доминирующими (зачастую стихотворение писалось только ради возможности их применить) и не были связаны со строфикой, тогда как в поэзии английских метафизиков и Бродского подобные образы являются лишь одним из средств выразительности и жестко подчинены ритму и рифме строфы.

Текст Бродского является своего рода завершением русской литературной «мухологии»: Hansen-Love А. А. Мухи — русские, литературные // Studia Litteraria Polono-Slavica. Warszawa, 1999. Т. 4. S. 95-132.

Зачин напоминает финал басни И. А. Крылова «Стрекоза и муравей».

Альфреду и Рене Брендель (sic! в СС2 опечатка «Ирене»!) — пианист Альфред Брендель и его жена Рене Брендель — друзья Бродского.

…жизнь — синоним / небытия и нарушенья правил… То есть жизнь оказывается синонимом смерти. Здесь можно вспомнить высказывание Еврипида: «Кто знает, может жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь», передаваемое Сократом в платоновском «Горгии»; приведенный перевод принадлежит Льву Шестову, который несколько раз цитирует это высказывание в своих книгах (в частности, это эпиграф к первой части его книги «На весах Иова»). Также его неоднократно использовала Марина Цветаева. Образ «синонимии жизни и смерти» дважды встречается в других текстах Бродского: В поэме «Горбунов и Горчаков» читаем (речь идет о Христе): «И смерть его единственная вещь / двузначная. И стало быть, синоним». Здесь два значения имеет не слово «смерть», а само явление. Смерть Христа — это одновременно и смерть, и переход к вечной жизни, Воскресение (ср. православный кондак: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ»). Синонимами, в общем приближении, можно считать означающие, которые относятся к одному означаемому, разные слова, обозначающие один предмет или действие, здесь же это отношение перевернуто, поэтому не слова смерть и жизнь входят в отношения синонимии, а означаемое оказывается как бы раздвоенным. Еще в одном тексте: «Так скорбим, но хороним, переходим к делам, чтобы смерть, как синоним, разделить пополам». Подробнее см.: АхапкинД. Цикл "Надгробие" Марины Цветаевой в русском поэтическом контексте // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-11 октября 1998 года): Сборник докладов. М., 1999. С. 255–263.

Шива — см. примечание к стихотворению «Около океана, при свете свечи; вокруг…»

…великого Галикарнасца / цитируя… Имеется в виду Геродот, родившийся в Галикарнассе и первым из греческих историков описавший снег (см. примечание Бродского к переводу этого стихотворения в CPiE).

См. также: Степанов А. Г. Об одном энтомологическом образе и его деривате у И. Бродского: «Муха» // Парадигмы: Сб. работ молод, ученых. Тверь, 2000. С. 188–203.

На выставке Карла Вейлинка («Почти пейзаж. Количество фигур…») Т. 3. С. 290–292.

Впервые: Континент. 1985. № 45.

Карл Вейлинк — Albert Carel Willink (1900–1983), более правильная транскрипция Карл Виллинк (1900–1983), голландский художник. Бродский характеризует его следующим образом: «голландский сюрреалист в духе Магрита или Дельво» (запись в экземпляре «Урании», принадлежащем Е. Рейну).