Йоше-телок

С большим жаром, глубокой верой и расточительной пышностью справляла Бялогура свадьбу на кладбище — свадьбу Цивьи, дочери Куне-шамеса, и Йоше-телка, помощника шамеса из большого бесмедреша.

Как только наутро раввин огласил с бимы решение суда и велел готовиться к торжеству, чтобы избавить город от мора, мужчины и женщины преисполнились великой веры. Они тут же увидели в немой девице Цивье и дурачке Йоше спасение для зараженного города.

Чего не сумели сделать доктора и обращения к мертвым, женский ребе и обмеривание кладбища, то — так верила Бялогура — сделает кладбищенская свадьба.

— Мудрец наш раввин, — хвалили его на рынке и в синагоге, в бане и на завалинках, — праведный человек. Ему эта мысль прямиком с неба пришла.

Насколько прежде люди были полны ненависти к виновникам, полунемой девушке и дурачку Йоше, настолько же теперь они вдруг прониклись состраданием, теплотой, даже любовью к ним.

— Бедняжка, она же сирота, одинокая! — вздыхали женщины.

Теперь в этой паре видели помощников, спасителей, единственную надежду. Поэтому все суетились, хлопотали, бегали, трудились, чтобы справить кладбищенскую свадьбу как можно красивее, богаче, веселее. Люди не могли дождаться дня свадьбы. Они тряслись над женихом и невестой — как бы с ними, Боже упаси, не случилось чего дурного. Боялись лишний раз взглянуть на них, как на сокровище, на драгоценные камни.

Больше всего тряслись над женихом, над Йоше-телком, — как бы он не сбежал и не оставил общину в дураках. Слишком уж он был молчалив, не выказывал ни капли радости. В бесмедреше Йоше теперь очень почитали. К нему никто больше не приставал. Если кто-то из учеников и спрашивал, не удержавшись: «Что, Йоше, хорошо было на печке?» — он получал нагоняй от всех:

— Негодник! Оставь его в покое! У него не сегодня завтра свадьба.

Почтенные обыватели стали приглашать его к себе на обеды, на ужины. Но никакого удовольствия, как того хотели люди, он не выказывал. Он не хотел ни к кому идти, не желал ни с кем и словом перемолвиться, только сидел целыми днями на пороге и читал псалмы. Ночевал он в бесмедреше на скамье.

— Йоше, — говорили ему, — хватит уже каяться. Развеселись, у тебя же свадьба на носу!

Но жених не хотел веселиться. Наоборот, он стал еще печальней, еще угрюмей, чем всегда. Он не хотел пробовать кушанья, что женщины приносили ему в бесмедреш. Съедал лишь тонкий ломтик хлеба, смоченный в воде, и потом долго читал благословение. Он ни на кого не поднимал глаз, лишь время от времени подходил к окну и пронзительным взглядом смотрел на улицу, на просторные поля, что тянулись за город. И люди начали оберегать его, ни на минуту не выпускали из виду. Они сопровождали Йоше, даже когда он шел справлять нужду.

— Жениху опасно ходить одному, — говорили они.

Горожанки трудились не покладая рук, особенно жены богачей и благотворительницы.

Из полотна, которое недавно раскладывали вокруг кладбища, они нашили множество рубашек, простыней, наволочек. Все хозяйки — и девицы, и женщины — собирались вместе, шили, кроили, мастерили. Девушки даже вышили Цивьины рубашки красным узором по вороту.

— Вот привалило счастье девчонке, — завидовали бедные женщины, чьи дочери засиделись в девках.

Авиш-мясник, который раньше все хотел спустить шкуру с Йоше, теперь рьяно занялся делами общины. Он ходил по рынку с большим мешком и собирал все, что только можно было. У богачей он брал одежду для жениха: капоту, талескотн, шапочку, ермолку, домашние туфли. Даже пояс не забыл прихватить.

— Давайте чего получше, — требовал он, — а не это рванье. Это не годится для жениха.

Похоронное братство вышло на рынок с корзиной и стало собирать по лавкам еду — муку и яйца, изюм и смалец. Женщины не скупились, давали еду от всего сердца.

— Хоть бы Всевышний смилостивился, — они с надеждой смотрели на членов братства и накладывали в мешок еще еды в придачу к тому, что уже положили, — хоть бы удалось богоугодное дело.

Матери умерших детей заранее отдали детские рубашонки и платьица для беременной невесты.

— Они ей скоро понадобятся, — кривились они и вздыхали, — лишь бы все обошлось…

Это был способ уберечь оставшихся детей, и женщины надавали так много рубашек, платьев и даже пеленок, что благотворительницы уже не хотели их брать.

К булочнице Шпринце приходили самые почтенные хозяйки города и сами пекли коврижки и калачи к свадьбе. Богачки хлопотали без устали, все делали сами, даже воду из колодца носили, чтобы совершить побольше добрых дел, чтобы чувствовать себя спокойнее в эти тревожные дни.

— Вбей в тесто еще одно яйцо, — понукали они друг друга, — да спасет нас всех благое дело.