Но леденящий нутро паралич прошёл, утихло головокружение. Нам хватило полминуты, смериться с неизбежным, а затем настал черёд правильных вопросов:
– Почему именно это место? – донёсся голос Дюкарда. – Судейская улица, сорок девять, так? Кому принадлежит дом?
– Мы не знаем, – покачала головой моя дочь.
– Паршиво-то как… И какой у нас план?
Виктория сделала приглашающий жест, и слово взял Штиль:
– Мы осмотрели местность: дом трёхэтажный, вокруг полно охраны. Однако перед домом большая площадка. Очень много открытого пространства, а вокруг два превосходных гнезда и ещё четыре позиции похуже. Близко мы всё равно не подберёмся, так что возьмём снайперские винтовки и застрелим Монарха, если появится.
– У вас есть снайперские винтовки? – придурковато спросил я.
– Да, найдётся парочка. Винтовки же хватит для иоаннита? – уточнил Штиль с понятным намёком.
– Если в голову, то хватит. Иначе может и выжить.
– Две из них приспособлены для стрельбы инертными патронами, – вставила Виктория. – Ими можно хоть мамонтов лупить. Итак, всего стволов пять. Делимся парами: Штиль будет с Паттером, у Штиля винтовка, Паттер – на сигнале; Адам и Дени в паре, винтовка у Дени; Август, ты будешь с Роде, винтовка у Роде; я буду с Дюкардом, у обоих винтовки.
Все закивали, принимая распоряжения. Я, если честно, мало понял, в чём смысл пар и раздаваемых ролей в них. Со снайперской винтовкой я дела до этого не имел, благо мне и не предложили. Насколько мне удалось уразуметь, все, кто без винтовки, «на сигнале», что бы это ни значило.
Виктория поднялась и выдохнула в третий раз. Даже не представлю, что за клубок у неё внутри, явно, что с дочерью не всё в порядке.
– Если пока нет вопросов, собирайтесь, через час выходим на репетицию.
Я застал дочь в её каморке за плетением кос. Быстро перебрасывая локоны, она натуго вяжет волосы. Лицо у неё побледнело, дыхание стало тяжелее. Что-то подобное творится и со мной. А ещё у меня в затылке ломит.
– А, пап, присаживайся.
В голосе и в помине нет той стали, что скрежетали минуты назад. Оставшись наедине со мной, дочь обратилась в перепуганную девчонку, пускающую весь свой арсенал хитростей на то, чтобы скрыть это.
Я присел. Принялся наблюдать, как ловко у Виктории выходит плести косы вслепую. Она закончила первую, тугую, как канат, и с тем же проворством скрутила в пучок, который зафиксировала красной лентой. Приступила было ко второй косе, но досадливо хлопнула себя по лбу:
– Какая красная, о чём я? Куда снайперу красная лента? Где-то же чёрные лежали.
Она принялся за истеричные поиски. Видя, что у неё ничего не получается, я включился, пытаясь в чужой каморке найти, страшно сказать, чёрные ленты. Тут каждую тряпку и шнурок можно принять за искомое.
– Как они выглядят?
– Чёрные такие, – выдала дочь ответ краше вопроса.
– А это случа… нет, это платок какой-то.
– Давай сюда.
Не имея иной возможно дать ход нервной спешке, Виктория набросилась на протянутую чёрную тряпицу и оторвала две полоски ткани. Одну она сразу повязало вместо красной ленты, а вторую повесил на плечо. Настал черёд второй косы.
Я попробовал растечься по креслу и расслабиться. Попробовал даже обмануть себя, что спокоен, вот только носки туфель неистово бьются друг об друга.
– Виктория, мы завтра убьём Монарха?
– Да, если придёт.
– А если не придёт?
– Просто уйдём и попытаемся когда-нибудь ещё.
– Когда-нибудь ещё?
– Да, и очень скоро.
Затем я рассказал про сегодняшнее открытие в музее поплавков. Виктория недоумённо застывала, когда я добирался до самых непонятных моментов. Не сказал бы, что рассказ сильно её заинтересовал.
– Знаешь, вообще не похоже, что они имеют отношение к Монарху, – заметила дочь, скривив губы.
– То есть, мы случайно наткнулись на каких-то террористов?
– Вроде того.
Я откинулся в кресле и поднял взгляд в потолок. И тревога вдруг забылась, вылетела из головы, а мне захотелось улыбаться. Потом я просто залился хохотом, который давно себе не позволял.
Не понимая, что тут смешного, Виктория тем не менее охотно заразилась приступом.
– Какой я стал великолепный детектив, – заглянул я в глаза дочери.
Теперь ей стало понятнее, и смех у неё стал яснее и веселее. Неуклюжая шутка рассмешила нас не хуже лучших комедий. Говорят, комедии смешные, но мне как-то не довелось побывать.
Виктория закончила со второй косой, но опять не смогла найти приготовленную ленту.
– Так, она же здесь была. Ладно, сделаем новую, – с треском от платка оторвали очередную полоску ткани. Она сразу же отправилась фиксировать тугой пучок.
Ей идёт. Вот, бывало, смотрю я на Арику, и у меня появляется какое-то чувство умеренного восхищения. Назвал бы правильнее, если б подобрал слова. Теперь понимаю, что это было чем-то вроде отцовского любования. У меня самая красивая дочь-снайпер.
– Нервничаешь? – спросила она, не находя себе места на кресле.
– Нет, – соврал я, – я спокоен, как дерьмо.
– Почему «как дерьмо»?
– А ты видела когда-нибудь паникующее дерьмо?
– Нет, в этом ты прав, – улыбнулась Виктория совсем детской улыбкой. – Ладно, можешь выйти? Мне нужно переодеться.
– Разумеется.